Если
бы я порвал нашу дружбу, для него это было быужаснымразочарованием,и
едва ли он смог бы утешиться той глухой славой, которую ему принесвторой
бракоразводный процесс. Нет, он искал популярности, и выступить поборником
чистоты,какэтоназывается,присовременныхнастроенияхбританской
публики - самый верный способ стать героемначас.Проэтупубликуя
говорил в одной из своих пьес, что если полгода онапребываетКалибаном,
то на остальные полгодастановитсяТартюфом,итвойотец,вкотором
воистину воплотились оба характера, был самой судьбойпредназначенстать
достойным представителем Пуританства в его самом агрессивном и характерном
виде. И никакое постепенное отдаление от тебя ничего бы не дало, даже если
бы и было осуществимо. Разве ты не понял,чтоединственное,чтодолжна
была сделать твоя мать - это позвать меня ивприсутствиитвоегобрата
категорически заявить, что нашей дружбенужновочтобытонистало
положить конец? Во мне она нашла бы самую горячую поддержку, а при мне и в
присутствии Драмланрига она могла бы говорить с тобой без страха.Ноона
не пошланаэто.Онастрашиласьсвоейответственностиипопыталась
переложить ее на меня. Одно письмо она мне все же написала. Оно было очень
короткое: она просила меня не посылать к отцу письмо адвоката,вкотором
содержалось предостережение ему, в случае если оннеотступится.Иона
была совершенно права. Мне советоваться с адвокатами и проситьихзащиты
было нелепо. Но всю пользу, которуюмоглобыпринестиееписьмо,она
уничтожила обычной припиской: "Ни в коем случае не говорите Альфреду,что
я вам писала!" Одна мысль, что я пошлю письмасвоегоповеренноготвоему
отцу и тебе, приводила тебя в восторг.Этобылатвояидея.Янемог
сказать тебе, что твоя матьнеодобряетэтувыдумку,потомучтоона
связала меня самыми торжественными обещаниями никогда неупоминатьоее
письмах ко мне, и я, как это ни глупо, сдержал свое обещание. Разве тыне
понимаешь, как она была неправа, отказываясь от личного разговора с тобой?
Что все эти переговоры со мной за твоей спиной,записочки,переданныес
черного хода, - все это былоошибкой.Никтонеможетпереложитьсвою
ответственность на другого. Все равно она неизбежно возвращается ксвоему
прежнему хозяину. У тебя былоодно-единственноепредставлениеожизни,
однафилософскаяидея-еслипредположить,чтотыспособен
философствовать: за все, что бы ты ни делал, расплачиваться должны другие;
я говорю не о деньгах -этобылопростопрактическоеприменениетвой
философии к обыденной жизни, - вболееширокомиглубокомсмыслеэто
означает желание переложить всю ответственность надругих.Тыпревратил
этовсвоекредо.Этобылотебеоченьвыгодно.Тызаставилменя
действовать,зная,чтотвойотецнезахочетподвергатькакой-либо
опасности твою жизнь или тебя самого, яжеготовдопоследнеговздоха
защищать и тебя, и твою жизнь, и приму на свои плечи все, что придется.
Ты
был абсолютно прав. И твой отец, и я - мы оба, разумеется,посовершенно
разным причинам, вели себя именно так, кактырассчитывал.Ивсе-таки,
несмотря ни на что, тебе не удалось выйти сухим изводы."Теорияотрока
Самуила" - назовем ее так для краткости - нетакужплохадляширокой
публики. В Лондоне к ней могут отнестись спрезрением,авОксфорде-
встретить кривой усмешкой, но только потому, что и там итутестьлюди,
которые тебя хорошо знают, и потому, что вездетыоставилследысвоего
пребывания. Но весь мир вне узкого круга, за пределами этих двухгородов,
видит в тебе славного молодого человека, который едва не вступил на дурной
путь - по наущению испорченного ибезнравственногописателя,нобылв
последнююминутуспасендобрымилюбящимродителем.Звучитвполне
убедительно. И все же ты сам знаешь, что уйти тебе не удалось. Я говорю не
отомглупейшемвопросе,заданномдураком-присяжным,накоторыйни
прокурор, ни судья не обратили никакого внимания. До этого никому небыло
дела. Быть может, то, что я говорю, касается главным образом самоготебя.
Когда-нибудь тебе все же придется задуматься над своим поведением, и ты не
сможешь оправдаться в собственных глазах, непосмеешьодобритьто,что
произошло. Втайне ты должен глубоко стыдиться самого себя. Обращать к миру
невозмутимый лик бесстыдства -этовеликолепно,нохотябывремяот
времени, наедине с собой, без зрителей, тебе, я думаю, приходитсясрывать
эту личину - просто для того, чтобы можно было дышать. А то ведь недолго и
задохнуться.
Так и твоя мать, должно быть, поройсожалеетотом,чтопопыталась
переложить свою серьезнейшую ответственность на другого человека,который
и без того нес нелегкое бремя. Она была для тебя нетолькоматерью,она
заменяла тебе и отца. Но исполнила ли она истинный родительский долг? Если
я терпел твой дурной нрав, твою грубость, твои скандалы, то она тоже могла
бы с этим примириться. Когда я в последний раз виделся с женой - с тех пор
прошло уже четырнадцать месяцев, - я сказал, что теперь ейпридетсябыть
не только матерью, но и отцом нашему Сирилу. Я рассказалейотом,как
твоя мать относилась к тебе, подробнейшим образом - так же какивэтом
письме, но, конечно, гораздо откровеннее. Ярассказалейвсюподоплеку
бесконечных писем снадписью"лично"наконверте,которыетвоямать
присылала на Тайт-стрит так часто, что жена моя всегда смеялась ишутила,
что мы, видно, пишем вместе светскую хронику или что-нибудь в этом роде. Я
умолял ее не относиться к Сирилу так, как твоя мать относилась ктебе.Я
говорил ей, что она должна воспитать его так,чтобы,еслиемуслучится
пролить кровь невинного, он пришел бы и признался ей, и она сначалаомыла
бы его руки, а потом научила бы, как очистить и душу путемраскаянияили
искупления. Я сказалей,что,еслионабоитсяпринятьнасебявсю
ответственность за жизнь другого человека, даже еслиэтоеесобственное
дитя, пусть возьмет себе в помощь опекуна.Онатакисделала,кмоей
великой радости.