Ничего я не знал, не знаю и досихпор.
Знаю я только одно: меня охватил беспредельный ужас и я почувствовал, что,
если я сейчас же не спасусь бегством, ты сделаешь или попытаешьсясделать
что-нибудь такое, от чего даже тебя до конца твоихднеймучилбыстыд.
Только раз в жизни я испытал такой жеужаспередчеловеком.Этобыло,
когда в мою библиотеку на Тайт-стрит в припадкебешенстваворвалсятвой
отец со своим вышибалой или приятелем и, размахивая коротенькимиручками,
брызжа слюной, выкрикивал все грязные слова, какие рождались в его грязной
душе, все гнусные угрозы, которые он потом так хитро привел висполнение.
Но, разумеется, тогда выйти из комнаты пришлосьнемне,аему.Яего
выставил. От тебя я ушел сам. Не впервые мне пришлось спасать тебя от тебя
самого.
Ты закончил письмо такими словами:"Когдавыненапьедестале,вы
никомунеинтересны.Вследующийраз,кактольковызаболеете,я
немедленно уеду". Какая же грубостьдушевнойтканисказываетсявэтих
словах!Какоеполноеотсутствиевоображения!Какимчерствым,каким
вульгарным стал твой характер! "Когда вы не на пьедестале,выникомуне
интересны. В следующий раз, как только вы заболеете, янемедленноуеду".
Сколько раз в омерзительных одиночках разных тюрем, кудаменясажали,я
вспоминал эти слова! Я повторял их про себя и думал, хотя, бытьможет,и
несправедливо, что в них кроется причина твоегостранногомолчания.То,
что ты мне написал, когда я и болел только потому, что заразился, ухаживая
за тобой, было, конечно, гадко, грубо и жестоко с твоейстороны,нодля
любого человека писать так другому было быгрехомнепростительным,если
только существуют грехи, которымнетпрощения.Долженсознаться,что,
прочитав твое письмо, япочтифизическипочувствовалсебязамаранным,
словно, общаясь с человеком такого пошиба, я навеки непоправимоосквернил
и покрыл позором всю свою жизнь. Конечно, мысль была верная, нодокакой
степени верная, об этом я узнал только черезполгода.Атогдаярешил
вернуться в пятницу в Лондон, повидаться лично с сэром Джорджем Льюисоми
просить его написать твоему отцу и сообщить ему, что ярешилнивкоем
случае не пускать тебя в свой дом, не позволять тебе садиться сомнойза
стол, говорить со мной, гулять со мной,-словом,никогдаинигдене
бывать в твоем обществе. После этого я написал бы тебе,толькодлятого
чтобыуведомитьтебяопринятоммнойрешении,причинукотороготы
неизбежно должен был бы понять. В четверг вечеромуменявсеужебыло
готово, когда впятницуутром,завтракаяпередотъездом,яслучайно
развернул газету и увидел телеграмму, гдеговорилось,чтотвойстарший
брат, истинный глава семьи, наследник титула, опора всего дома, был найден
в канаве,мертвый,арядомснимлежалегоразряженныйревольвер.
Ужасающие обстоятельства, при которых разыгралась эта драма, -несчастный
случай, как выяснилосьвпоследствии,нотогдасвязывавшийсяссамыми
мрачными предположениями, горечь при мысли о внезапной смерти юноши, столь
любимого всеми, кто его знал, почти накануне его женитьбы, представление о
том, каким горем стала или должна была стать для тебя эта потеря, мысльо
том, что значит для твоей матери смерть сына, которыйбылейутешением,
радостью в жизни и, как она сама мне однажды сказала,никогда,ссамого
дня рождения, не заставил ее пролить ни одной слезы; то,чтояпонимал,
как ты сейчас одинок, потому что оба твои брата уехали в Европу,итвоей
матери, твоей сестре больше не к кому, кроме тебя, обратиться не только за
поддержкой в ихгоре,ноизапомощьювтехгорестныхистрашных
обязанностях, которые Смертьналагаетнанас,заставляязаботитьсяо
мрачных мелочах; живое ощущение lacrimae rerum[слезыпоповодуразных
обстоятельств (лат.
Ужасающие обстоятельства, при которых разыгралась эта драма, -несчастный
случай, как выяснилосьвпоследствии,нотогдасвязывавшийсяссамыми
мрачными предположениями, горечь при мысли о внезапной смерти юноши, столь
любимого всеми, кто его знал, почти накануне его женитьбы, представление о
том, каким горем стала или должна была стать для тебя эта потеря, мысльо
том, что значит для твоей матери смерть сына, которыйбылейутешением,
радостью в жизни и, как она сама мне однажды сказала,никогда,ссамого
дня рождения, не заставил ее пролить ни одной слезы; то,чтояпонимал,
как ты сейчас одинок, потому что оба твои брата уехали в Европу,итвоей
матери, твоей сестре больше не к кому, кроме тебя, обратиться не только за
поддержкой в ихгоре,ноизапомощьювтехгорестныхистрашных
обязанностях, которые Смертьналагаетнанас,заставляязаботитьсяо
мрачных мелочах; живое ощущение lacrimae rerum[слезыпоповодуразных
обстоятельств (лат.)], - все эти чувства и мысли, обуревавшие менявтот
час, вызвали во мне бесконечную жалость к тебе и твоей семье. Забылась вся
горечь, вся моя обида на тебя. Я не мог обойтись с тобой в твоем несчастье
так, как ты обошелся со мной во время моей болезни.Ятотчасжепослал
тебе телеграмму с выражениемглубочайшегособолезнования,авписьме,
посланном вслед за этим, пригласил тебя ксебе,кактолькотысможешь
приехать. Я чувствовал, что, если оттолкнуть тебя в такую минуту,даеще
официально, через моего поверенного в делах, это будет слишком тяжелодля
тебя. Вернувшись в город оттуда, гдепроизошлаэтатрагедия,тысразу
пришел ко мне, такой милый и простой, в трауре, спокрасневшимиотслез
глазами. Ты искал помощи и утешения, как ищет их дитя. Я снова принял тебя
в свой дом, в свою семью, в свое сердце. Я разделил твое горе, чтобытебе
стало легче снести его, ни разу, не единым словом, я ненапомнилтебео
твоем поведении,овозмутительныхсценах,возмутительномписьме.Мне
казалось, что горе твое, настоящее горе, больше, чем когда-либо,сблизило
нас с тобой. Цветы, которые ты взял отменя,чтобыположитьнамогилу
брата, должны были стать символом не только егопрекраснойжизни,нои
красоты, что скрыта в любой жизни, в той глубине, откуда ее можновызвать
на свет.
Странно ведут себя боги. Не только наши порокиизбираютониорудием,
чтобы карать нас. Они доводят нас до погибели с помощью всего, чтовнас
есть доброго, светлого, человечного, любящего. Если бы не моя жалость,не
моя привязанность к тебе и твоим близким, я не плакалбысейчасвэтом
ужасном месте. Конечно, в наших отношениях я вижу не только перстСудьбы,
но и поступь Рока, чей шаг всегда стремителен, ибо он спешитнапролитие
крови.
По отцу - ты потомок того семейства, бракискоторымопасны,дружба
губительна, того семейства, которое в ярости налагает руки на себя илина
других. В самых незначительных случаях, в которых мы сталкивались с тобой,
при всех обстоятельствах, будь они с виду важными или пустячными, когда ты
приходил ко мне за помощью или ради удовольствия, в ничтожныхслучаях,в
мелкихпроисшествиях,которыепосравнениюсжизньюкажутсялишь
пылинками, пляшущими в солнечном луче,илилистком,летящимсдерева,
везде, за всем таилась Гибель, как отзвук отчаянного вопля, как тень,что
крадется за хищным зверем.