– Как дела? Как Бенджи?
Господи, этому конца не будет. Сижу тут как дура, делаю вид, что изучаю закуски в меню, и чувствую себя уродом каким-то. Никто не хочет со мной общаться, зато Фенелла и Таркин – самые популярные люди года. Это нечестно. Я тоже хочу встретить здесь кого-нибудь. Какого-нибудь старого друга детства. (Хотя, откровенно говоря, единственный, кого я знаю так давно, – это Том, сын соседей, который сейчас в своей кухне с дубовым гарнитуром.)
Но на всякий случай опускаю меню и внимательно изучаю публику. Ну хоть бы кто-нибудь из знакомых попался на глаза. Хоть кто-нибудь. Чтобы тоже можно было с восторгом подбежать, расцеловаться и завопить: «Нам обязательно нужно как-нибудь вместе пообедать!» Боже мой, ну неужели я никого здесь не знаю…
И тут я с радостью замечаю знакомое лицо, и всего в нескольких шагах от нас! Это Люк Брендон, он сидит за столом с элегантной пожилой парой.
Другом детства его вряд ли можно назвать, но я ведь его знаю? Да и выбора нет. Я же хочу пойти поздороваться с приятелем, как и все остальные!
– Ой, смотрите, это же Люк! Не могу не подойти! Нужно поздороваться с ним! – Вопить я стараюсь потише, чтобы он не услышал.
И пока все смотрят на меня с удивлением, я откидываю волосы, вскакиваю и ухожу, вне-запно оживившись. Я тоже могу! Ха! Вот я тоже иду поздороваться с давним знакомым, которо-го случайно увидела за соседним столиком в ресторане «Терацца»! Вот так вот!
И только за метр от его столика я замедляю шаг и думаю, что же я ему скажу…
Ну, просто проявлю вежливость. Поздороваюсь и – умница! – еще раз поблагодарю его за одолженные двадцать фунтов.
Черт, я ему отдала долг? Да или нет?
Отдала. Послала такую миленькую открытку из коричневой бумаги, на которой были нарисованы красные маки, и приложила к открытке чек. Да, точно. Ну, главное не волноваться и быть спокойной и уверенной в себе.
– Здравствуйте! – говорю я, но вокруг стоит жуткий гул, и Люк меня не слышит.
Понятно, почему у всех подруг Фенеллы такие пронзительные голоса. Чтобы пробиться через эту шумовую завесу, нужно выдать не меньше шестидесяти пяти децибелов.
– Здравствуйте! – повторяю я громче, но опять в пустоту.
Люк убеждает в чем-то пожилого человека, а женщина внимательно слушает их. Ни один даже не удостоил меня взглядом.
Это уже неудобно. Стою тут столбом, и меня откровенно игнорирует единственный чело-век, с которым я могла бы поздороваться в этой толпе. По-моему, больше ни у кого таких про-блем не возникает. Почему он не вскакивает в ответ с визгом: «Слышали новость про „Форланд Инвестментс“?» Глупо получается. И что теперь делать? Тихонько убраться за свой столик? Притвориться, что шла в туалет?
Мимо протискивается официант с подносом, толкает меня прямо к столику Люка, и в этот самый момент Люк поднимает голову и смотрит на меня отсутствующим взглядом, как будто первый раз видит, и от испуга у меня в животе бурчит.
– Здравствуйте, Люк! – весело восклицаю я. – Вот, решила подойти… поздороваться!
– Тогда здравствуйте, – отвечает он, помедлив. – Мама, папа, это Ребекка Блумвуд. Ребекка – это мои родители.
О нет! Что я наделала? Я прервала семейную встречу. Надо отступать. Быстро.
– Добрый вечер, – говорю я и слабо улыбаюсь. – Что ж, не буду вас больше отвлекать…
– А откуда вы знаете Люка? – спрашивает миссис Брендон.
– Ребекка – известный финансовый журналист. – Люк делает глоток вина. (Он что, вправду так считает? Ого! Надо будет упомянуть об этом в беседе с Клэр Эдвардс. И с Филипом тоже.)
Я довольно улыбаюсь миссис Брендон, чувствуя себя очень важной персоной. Я – извест-ная журналистка, подошедшая поболтать к известному бизнесмену в известном лондонском ре-сторане.
Круто, да?
– Финансовый журналист? – ворчит мистер Брендон и опускает очки, чтобы получше меня разглядеть. – И что вы думаете по поводу заявления премьер-министра?
Господи, чтобы я еще раз подошла к кому-нибудь в ресторане… да ни в жизнь!
– Ну, – уверенно начинаю я, лихорадочно размышляя, как бы поудачнее изобразить, будто увидела подругу за дальним столиком.
– Папа, вряд ли Ребекка хочет говорить о работе в ресторане, – спасает меня Люк.
– Действительно! – поддерживает сына миссис Брендон и улыбается мне. – Ребекка, какой у вас красивый шарф. Это от «Денни и Джордж»?
– Да! – радостно отвечаю я, довольная, что разговор свернул с заявления премьер-министра. (Что он там еще заявил?) – Купила на распродаже на прошлой неделе!
Краем глаза вижу, что Люк как-то странно смотрит на меня. Почему, интересно? Чего это он такое…
О черт! Дура я, дура!
– На распродаже… для своей тети, – быстро соображаю я. – Купила для тети, в подарок. Но она… умерла.
За столиком все в шоке, молчат. Я и сама с трудом верю, что могла такое ляпнуть.
– Боже мой, – сокрушенно качает головой мистер Брендон.
– Тетя Эрминтруда умерла? – спрашивает Люк не своим голосом.
– Да, – киваю я, заставив себя взглянуть ему в глаза. – Это было ужасно.
– Какой кошмар! – сочувственно вздыхает миссис Брендон.
– Она ведь в больнице лежала? – продолжает Люк, наливая себе воды. – Что у нее было?
Короткая пауза.
– У нее… нога болела.
– Нога? – обеспокоенно переспрашивает миссис Брендон. – А что у нее было с ногой?
– Ну, она вся опухла, а потом случилось заражение. И ногу пришлось ампутировать. Вот она и умерла.
– Господи! – восклицает мистер Брендон. – Эти врачи – вредители! – Он гневно смотрит на меня. – Она лечилась в частной клинике?
– Э-э… м-м… не знаю, – бормочу я, пятясь. Больше не вынесу этого. Ну почему нельзя было просто сказать, что тетя мне этот чертов шарфик подарила? – Приятно было с вами пови-даться, Люк. Мне пора – друзья ждут!
Я беспечно машу им рукой, стараясь не встречаться с Люком взглядом, поворачиваюсь и возвращаюсь к Сьюзи. Сердце колотится, как у перепуганного зайца, а лицо красное как поми-дор. Боже мой, какое поражение.
Но к моменту подачи первого блюда я сумела успокоиться. Еда! Мне приносят морских гребешков, обжаренных на гриле, и, откусив первый кусочек, я чуть не впала в экстаз. После стольких дней дешевой и безвкусной гадости я словно оказалась в раю. Я готова расплакаться – как заключенный, выпущенный на свободу, или как дитя блокады, узнавшее, что наконец-то отменили продуктовые карточки. После гребешков я попросила мясо по-французски с картошкой, от десерта все отказались – все, кроме меня, заказавшей шоколадный мусс. Потому что неизвестно, когда еще я попаду в такой ресторан. Может, мне предстоят несколько месяцев сэндвичей с сыром и кофе из термоса, и ни одного светлого пятна в этом монотонном меню.
Да, я выбрала нелегкий путь. Но результат должен того стоить.
Пока я жду свой десерт, Сьюз и Фенелла решают, что им необходимо пойти поболтать с Бенджи, который сидит на другом конце зала.
Они вскакивают, зажигают сигареты и уносятся, а Таркин остается со мной. Он вообще, похоже, не слишком стремится пообщаться со знакомыми. Весь вечер Таркин был какой-то молчаливый. И еще я заметила, что выпил он больше нас. По-моему, он того и гляди упадет ли-цом на стол. Ну пусть, мне-то что?
Некоторое время мы молчим. Честно говоря, Таркин такой странный, что я даже не считаю нужным поддерживать с ним беседу. И тут он вдруг спрашивает:
– Тебе нравится Вагнер?
– Да, – без запинки отвечаю я, хотя ни разу не слушала Вагнера.