В постели Джулия Ларч оказалась вовсе не блеклой
и выцветшей и уж совсем не застенчивой, и к вечеру он испытал
столько оргазмов, сколько не испытывал за один день или одну ночь
даже в те далекие годы, когда ему было восемнадцать.
Не известно, было ли это простым совпадением или нет, но
после встречи с Джулией Ларч фортуна вдруг снова повернулась к
нему лицом. Клиент, две первых книги которого были приняты
отвратительно и не распродавались, явился с романом, сразу
попавшим в число бестселлеров и продержавшимся где-то в середине
списка почти два месяца; Деймон и ещё один журналист не только
получили контракт на литературную обработку автобиографии
кинозвезды, но и сумели выбить себе солидный аванс; и, наконец, в
графстве Ворчестер скончалась его тетушка, отписав племяннику в
завещании десять тысяч долларов. У него пропало всякое желание
напиваться, а Шейла, которая вначале опасалась, что это всего лишь
временное явление, в конце концов, стала прежней Шейлой и даже
извинилась за то, что была такой сварливой. Ему теперь не надо
было тянуться к ней в постели, она сама тянулась к нему.
Оглядываясь назад, он видел, что самое счастливое десятилетие
его жизни началось с того момента, когда он переступил порог
номера Джулии Ларч. Но вспоминая события последних дней, Деймон не
мог избавиться от ощущения, что для него начинается новая эра, эра
темная и холодная, эра тайных подслушиваний и угроз, эра контактов
с людьми, имеющих отношение к убийствам, эра постыдных
воспоминаний и возвращения мертвецов. Он знал, что сегодня
напьется. Но Деймон не сомневался и в том, что Шейла, вновь
поверившая в супруга, как в надежного добытчика, его за это
opnqrhr.
Он добрался до магазина электроники и уставился в витрину,
восхищаясь безграничной изобретательностью людей, которые,
хитроумно преодолев все скрытые преграды, воздвигнутые на его пути
природой, создали миниатюрные компьютеры и телевизоры, крошечные
радиоприемники и микро-плееры. Еще не войдя в магазин, он решил,
что купит всего лишь автоответчик для своего телефона, а не тот
аппарат, который превратит его жилье в перманентную студию
звукозаписи. Я не создан для шпионажа, приняв благородную позу,
убеждал он себя. Но в глубине сердца Деймон знал, хотя и не смел
признаться даже самому себе, что им руководит лишь суеверный
страх. Ему казалось, что если он установит прибор для
прослушивания, опутав дом проводами, то будет вынужден встретиться
с Заловски, когда тот позвонит в следующий раз. Если же
специального аппарата не будет, то и причин для встречи с этим
типом не останется, говорил себе Деймон.
Он вошел в магазин и двинулся к прилавку, у которого продавец
вел разговор с другим покупателем.
— Мне нужен маленький и легкий, чтобы я мог бросить его в
сумку, когда отправляюсь в дорогу, — говорил покупатель.
Деймон вздрогнул, услышав этот голос. Голос принадлежал
Морису Фицджеральду — человеку, с которым он ещё до войны учился
актерскому мастерству, плавал во время войны в торговом флоте, а
после войны несколько лет жил под одной крышей. Когда Деймон решил
покончить с актерской деятельностью, Фицджеральд уже начал
преуспевать на сцене, и на него был постоянный спрос. Они
оставались хорошими друзьями и после того, как Деймон ушел из
театра, но расстались они более чем прохладно. Их дружба был
нанесен невосполнимый урон, и Деймон даже не пошел на вечеринку,
устроенную по случаю отъезда Фицджеральда и Антуанетты Бредли —
недавней возлюбленной Деймона — в Лондон.
Их дружба был
нанесен невосполнимый урон, и Деймон даже не пошел на вечеринку,
устроенную по случаю отъезда Фицджеральда и Антуанетты Бредли —
недавней возлюбленной Деймона — в Лондон. Но теперь, когда он
узрел под спортивной ирландской кепкой из твида столь знакомую
веселую физиономию Мориса, леденящий холод обиды вдруг куда-то
исчез, и его сменило тепло товарищества — тепло той старой дружбы,
которой они наслаждались в море на борту корабля и в своей
холостяцкой квартирке. Благодаря своему звучному, сочному голосу и
умению сыграть любую роль, Морис сделал в Лондоне хорошую карьеру,
став одним из ведущих актеров второго плана. Несмотря на весь свой
талант, он прекрасно понимал, что подлинной звездой ему быть не
суждено. Он был невысок ростом, а его живая физиономия, с тем
выражением, какие можно встретить лишь у пройдох, больше всего
подходила для эксцентричных комедий. Никто, даже мамочка, никогда
не называли меня красавчиком, частенько повторял он с печальной
улыбкой.
У Деймона возникло сильное искушение подойти к Морису,
шлепнуть его по плечу и скомандовать: «Все наверх, друг!» Но
ощутив вдруг странное покалывание по всему телу и вспомнив встречу
с человеком, которого он принял за Мистера Грея, Деймон решил
ничего не говорить, пока ещё раз хорошенько не взглянет на
покупателя. Одной встречи с покойником в неделю — более чем
достаточно, подумал он.
Но когда человек обернулся, Деймон понял, что перед ним
действительно Фицджеральд. Конечно это был не тот молодой человек
с темной шевелюрой и гладким без морщин лицом, которого он когда-
то знал. На Деймона смотрел пожилой, с седыми баками мужчина,
примерно одного с ним возраста.
— Будь я проклят, — сказал Фицджеральд, — Роджер Деймон!
Тряся руку Мориса, Деймон думал о том, что по какой-то
неведомой причине — может быть из-за боязни призраков — первым все-
таки заговорил не он.
— Каким ветром тебя занесло в старое гнездо? — спросил
Деймон.
— Я играю в пьесе, репетиции которой начинаются завтра. Вот
уж не думал, что впаду в такой экстаз, вернувшись в Нью-Йорк.
Одним словом: «Неужли, сыщется такой, душа которого мертва
настолько, что… «, и так далее, и тому подобное… А то, что,
появившись здесь, я сразу натыкаюсь не тебя, так это вообще крем
на пирожном. Ты прекрасно выглядишь, Роджер, — закончил Морис,
ласково глядя на Деймона.
— Так же как и ты.
— Слегка трачен по краям, — он снял кепку и, коснувшись
головы, продолжил: «Власы седые, следы тревоги под глазами,
утратившими прежнее сияние…» Я рад, что ты тоже сохранил свою
шевелюру. — Он ухмыльнулся и произнес: — «Два старых петуха,
ощипанных и тощих, собрались там, где им когда-то пташки столь
сладостные песни напевали…», ну и так далее.
— Ты выглядишь вовсе не старым, — сказал Деймон.
Он не льстил. Внешне Фицджеральд, самое большее, тянул на
пятьдесят, хотя и был на несколько месяцев старше Деймона.
— Постоянное пребывание на публике. Оно, в некотором роде,
творит чудеса, не позволяя умереть иллюзиям юности.
— Сэр, — сказал продавец, который до этого терпеливо взирал
на приятелей, — сэр, так вы берете это приемник, или нет?
— Да, беру, благодарю вас, — ответил Фицджеральд, бросая на
прилавок кредитную карточку.