— А что покупаешь ты в этом доме
чудес?
— Я не покупаю, а лишь присматриваюсь, — Деймону не хотелось
объяснять Морису, с какой стати ему понадобилась машина,
отвечающая вместо него по телефону и приносящая извинения за то,
что он сам не поднял трубку. — Считаю, что такую встречу следует
вспрыснуть.
Фицджеральд с сожалением покачал головой.
— У меня сейчас ленч с продюсером, будь он проклят. Не терплю
этих шишек, как тебе известно. Я уже опаздываю.
— А как завтра вечером? Поужинаем у нас. Буду рад познакомить
тебя с женой.
Фицджеральд знал Элейн и горячо поздравил приятеля, когда тот
от неё избавился. Но он уехал в Лондон задолго до того, как Деймон
сочетался браком во второй раз.
— Звучит потрясающе, — ответил Фицджеральд. — Когда и где?
— В восемь вечера. Сейчас я дам тебе адрес.
Он извлек записную книжку, из которой уже вырвал для Шултера
листок с адресом Джулии Ларч, и написал свой для Фицджеральда.
«Туземцы этих мест, друзей и недругов прозванья таятся в книжице
ценою двадцать центов», сочинил он про себя, видимо, вдохновленный
цитатами Мориса. Высокая поэзия, подумал он, занятие для Шекспира.
— Прежде, чем ты уйдешь, хочу спросить, — немного замявшись,
проговорил Деймон, — Антуанетта с тобой?
Фтцджеральд посмотрел на Деймона как-то странно и ответил
упавшим голосом:
— Она погибла в авиационной катастрофе. Десять лет тому
назад. Самолет упал в Ирландское море. Никто не выжил.
— Сочувствую, — запинаясь произнес Деймон. — Прими все мои
соболезнования.
— Так выпал жребий, — сказал, пожимая плечами Морис. — Не
думай, что я отношусь к этому легко. Я просто пытаюсь делать вид,
что все давно кануло в Лету. Но, по правде говоря, это у меня не
очень получается. Какой смысл думать об этом? — продолжил он,
попробовав выдавить из себя улыбку.
Морис слегка взмахнул рукой, то ли отгоняя грусть то ли
nup`m себя от призрака. Деймон этого так и не понял.
На улицу они вышли вместе.
— Итак, завтра в восемь. Передай супруге, что я ем всё, —
сказал Фицджеральд и ловко нырнул в такси.
Проводив машину взглядом, Деймон вернулся в магазин к тому же
прилавку и приобрел аппарат, умеющий принимать сообщения по
телефону.
Затем с коробкой, в которой находилась покупка, он зашел в
ближайший бар и, заказав первую послеполуденную выпивку, стал
вспоминать о том хорошем и плохом, что ему и Фицджеральду когда-то
пришлось вместе пережить.
Они проводили долгие вечера в ресторане Дауниза или в баре
Харольда, где обычно после окончания спектакля собирались актеры.
Деймон и Фицджеральд были готовы спорить до бесконечности с любым
из присутствующих о сходствах и различиях в талантах О'Нила,
Одетса, Сарояна, Уильямса, Миллера и Джорджа Бернарда Шоу.
Фицджеральд, обладавший чудовищной памятью, для подтверждения
своей мысли мог цитировать не только всех вышеупомянутых, но и
многих других. Они обсуждали различные стили сценического
поведения, а тот Метод, который исповедовал «Групповой Театр»,
Морис обозвал «Нью-Йоркской Школой Невнятного Бормотания». Его
отец был ирландцем, учился в «Тринити Колледж» в Дублине и одарил
сына четкой и очень приятной музыкальной манерой речи, способной
как возноситься до шекспировских высот, так и опускаться до
уморительного ирландского акцента в тех случаях, когда её
обладатель цитировал пассажи из Джойса.
Его
отец был ирландцем, учился в «Тринити Колледж» в Дублине и одарил
сына четкой и очень приятной музыкальной манерой речи, способной
как возноситься до шекспировских высот, так и опускаться до
уморительного ирландского акцента в тех случаях, когда её
обладатель цитировал пассажи из Джойса.
Несмотря на свой не очень презентабельный вид и рожу комика,
Морис всегда притягивал к себе девиц, и в их доме постоянно
крутились две-три особы женского пола, умоляя Фицджеральда
прочитать их любимые стихи или знаменитые монологи. И тот читал
темпераментно и восхитительно ясно, вне зависимости от того, в
какой стадии опьянения находился.
Фицджеральд также обладал феноменальным талантом находить
девиц, которые умели хорошо готовить. Он с триумфом притаскивал их
домой, чтобы учинить пиршество из bouef bourginon, fritto misto
или duck a l'orange. Когда ему попадалась дама, готовившая вкуснее
той, которая в данный момент находилась в их доме, он безжалостно
прогонял последнюю и награждал свежее приобретение титулом la
Maitresse de la Maison . Деймон не мог вспомнить ни одного имени
la Maitresse de la Maison, побывавших в их доме за то время, когда
они с Морисом жили под одной крышей.
Когда Деймон в первый раз привел Антуанетту, Морис немедленно
поинтересовался, умеет ли та вкусно готовить.
— Ублажи его, — посоветовал Деймон, — у него пунктик на
кулинарной почве.
— Разве я похожа на повариху? — спросила в свою очередь
Антуаннета.
— Вы похожи на богиню, поднимающуюся из пены. А пена эта
состоит из шоколадного мусса.
Антуанетта рассмеялась.
— Ответ будет отрицательным. Я абсолютно не умею готовить, —
сказал она. — А что можете делать вы?
— Я могу отличить ястреба от кукушки, и простое суфле от
бифштекса из филейной вырезки. Что ещё я умею? — спросил он,
поворачиваясь к Деймону.
— Спорить, — ответил тот, — валяться допоздна в постели и
заставлять трещать стропила, читая Йейтса.
— Вам известно его стихотворение «В полях Фландрии»? —
спросила Антуанетта. — Я один раз читала его в школьной аудитории,
jncd` мне было десять. Слушали приветствовали меня стоя, когда я
кончила.
— Еще бы, — ухмыльнулся Фицджеральд.
Деймон достаточно хорошо зная Антуанетту, понимал, что та
шутит, пытаясь взять реванш за вопрос о том, умеет ли она
готовить. Но в присутствии Фицджеральда шутить о поэзии не
рекомендовалось. Обращаясь к Деймону, Морис сказал:
— Не вздумай жениться на это леди, друг мой.
Он так никогда и не поведал Деймону, чем был рожден этот
совет — её неумением вкусно готовить или тем, что Морис
недолюбливал «Поля Фландрии».
В конце концов, думал Деймон, заказывая вторую порцию виски,
я последовал совету Фицджеральда и не женился на Антуанетте.
Перед тем, как приводить девушку домой, её следовало
предупредить, что Морис пребывает на короткой ноге со всеми
ирландским поэтами. Если бы он сделал это, то Антуанетта не
получила бы щелчка, а Фицджеральд с самого начала проявил бы к ней
интерес, избавив тем самым всех троих от серьезных неприятностей в
будущем.
Из всех поэтов Фицджеральда больше всего приводил в
восхищение Уильям Батлер Йейтс.