— Мы попали в песчаную бурю на границе с Эфиопией. Ни один верблюжий караван в Найроби не направлялся.
— Потом я начала злиться. Меня переполняли злость и испуг.
Флетч похлопал по уху ладонью.
— Если мои уши не прочистятся, я, наверное, сойду с ума. Ощущение такое, что у меня не голова, а надутый пузырь.
— А потом появляетесь вы оба. И выглядите так, словно весь день проиграли в песочнице.
— Мы летели на высоте двенадцати с половиной тысяч футов с откинутой дверцей. Иначе Карр ничего не видел. Буря так высоко подняла песок. Можешь ты это понять? Мы оглохли. У нас болят уши. Карр постоянно откидывал дверцу, чтобы выглянуть наружу.
— Ты не возвращался домой всю ночь из-за моего вчерашнего поведения? Хотел проучить меня?
— О Боже, Барбара. Будь у меня такие намерения, я бы тебя предупредил. Где мои плавки?
— В верхнем ящике комода.
— Хорошо хоть мы знали, что в колорадском отеле есть бассейн. По крайней мере, взяли плавки и купальники.
Две пары лыж стояли в углу. По другую сторону стены цвела магнолия.
— Что я должна была думать, когда вы не вернулись?
— Что нас застигла песчаная буря на границе с Эфиопией. Может, купание поможет вымыть песок из ушей.
— Что это? — широко раскрыв глаза, Барбара смотрела на синяк в нижней части живота Флетча.
— А как ты думаешь?
— Я не знаю. Что это?
— Рана, Барбара. Травма. Как говорится, удар ниже пояса.
— Кто же тебя ударил?
— Ты серьезно?
— Разумеется, серьезно. Кто тебя ударил?
— Ты.
— Только не я.
— Именно ты.
— Такого быть не могло.
— У тебя провалы памяти. Пойдешь к бассейну?
— Я хочу принять душ.
— Ладно. А я пойду поплаваю. Потом немного поиграю в песочнице, — Флетч чихнул. — А когда вернусь, мы подумаем, что делать дальше.
— Если не сможешь вернуться, позвони, — попросила Барбара.
Глава 24
— Итак, — начала Барбара.
— Итак, — откликнулся Флетч.
Они завтракали на веранде лорда Деламера.
— Мы в Найроби.
— Именно так.
— Наконец-то у нас медовый месяц.
— Плюс возможность выспаться в своей кровати. На противоположной стороне проспекта Гарри Туку просыпался Найробский университет. Студенты сновали взад-вперед в ярком солнечном свете.
— Долгая, нежная ночь. Десять часов на сон, пять — на еду и игры.
— Так много?
— Я засекала время.
— Я чувствую себя так, словно родился вновь, — Флетч развернул «Стандарт». — Хотя уши заложены, а из носа течет.
— В это утро я радуюсь тому, что мы поженились, — под столом нога Барбары прижалась к его ноге.
— Я тоже.
— Я боялась, что у тебя будет болеть живот.
— Он не болит. И не болел. Хотя синяк выглядит ужасно.
— Ну, не знаю. Мне кажется, он такой эротичный.
— Кто ж будет ругать плод своих трудов.
— Я тут ни при чем.
— Однако!
— Я знаю, что ни при чем. Ты на что-то наткнулся.
— Пусть так.
— Он выглядит, как гульфик, оттянутый вбок.
— Может, тебе переквалифицироваться в дизайнеры синяков?
— Потому-то боксерам запрещено бить ниже пояса?
— Судя по всему, их тренеры полагают сексуальным совсем не то, что ты.
— Я не знала, что это место у мужчин такое чувствительное.
— Если вы нас режете, разве из нас не течет кровь?
Им подали фрукты.
— Этим утром в газете нет ни слова об убийстве в аэропорту, — после ухода официанта Флетч подвел итог своим изысканиям.
— Ты рассказал об этом Карру?
— Да.
Пюре из ревеня, в меру подсахаренное, пришлось им по вкусу.
— И что он сказал?
— Согласился, что это серьезная проблема. «Ящик с камнями».
— Он понял, почему ты не обратился в полицию?
— Да. Я не могу провести всю жизнь в Кении, по очереди встречаясь с подозреваемыми в убийстве.
— И ты собираешься просто забыть о нем?
— Я не могу.
Вдруг они решат повесить невиновного?
— Разве ты не можешь послать в полицию приметы преступника?
— Разумеется, могу. Белый мужчина среднего роста, с каштановыми волосами, усатый. В Кении таких мужчин, наверное, больше, чем зебр. Им придется каждую неделю вызывать меня к себе, а потом отправлять обратно. И я подозреваю, что они попросят меня задержаться — такими сладенькими, но твердыми голосами. А вот этого я позволить себе не могу. Карр ничего не предложил.
— Не можешь позволить… — Барбара откашлялась.
— Я уже думал об этом.
— Твой отец, надо отметить, не слишком любезен. Мы здесь уже третий день, а старший Флетчер все еще не соизволил лицезреть нас.
— Я обратил на это внимание. Впрочем, он оставил записку. Когда мы ездили в Тика.
— Да. В ней говорилось, что он еще заглянет к нам.
— Может, в его автомобиле спустило колесо.
— Я думаю, тебе лучше подойти к регистрационной стойке и узнать, оплачены ли наши счета.
— Я подумал, что сначала надо позавтракать.
— Сомневаюсь, что мы сможем вернуть большую часть денег, заплаченных отелю в Колорадо. Я бы на их месте нас наказала.
— Они, должно быть, привыкли к отмене свадебных путешествий.
А по проспекту Гарри Туку непрерывным потоком шли машины. Легковушки, такси, грузовики, привычные в любом городе, «лендроверы», увешанные запасными колесами, обшарпанные джипы, выглядевшие так, будто съезжали с гор не на колесах, а кувырком, какие-то непонятного вида машины, скорее всего, самодельные.
— Так чем мы сегодня займемся? — спросила Барбара. — При условии, что не придется переезжать в более дешевый отель.
Им подали яичницу, ветчину, гренки.
— Полагаю, я мог бы поискать отца. Он где-то здесь. А я любопытен.
— Вчера одна дама у бассейна рассказала мне о замечательных танцорах. Как же она их назвала?.. Бомас. Бомас харамби дансерз. Что-то в этом роде. Они выступают в десяти километрах отсюда. Рассказывают в танце удивительную историю о злом духе, вселившемся в молодую женщину, когда она и ее муж, путешествуя, уснули в лесу. Ее муж обратился к колдуну с просьбой избавить жену от злого духа. Колдун приходит и изгоняет его из тела женщины. Но каждый раз, когда колдун пытается приблизиться к злому духу, тот пугает помощников колдуна и мчится прочь. Все это рассказывается языком танца. Я бы хотела попасть сегодня на их представление.
Флетч наблюдал за Джумой, идущим по улице к отелю.
— И, поверишь ли, около Найроби есть зоопарк площадью сорок семь квадратных миль. Львы, жирафы, всякая прочая живность. Мы могли бы взять напрокат автомобиль, если ты сможешь привыкнуть к левостороннему движению.
Без рубашки, босой, в покрытых пылью шортах, с книгой в левой руке, Джума шагал, глядя прямо перед собой. Не удостаивая своим вниманием людей, сидящих на веранде лорда Деламера.
Флетч и Барбара находились слишком далеко от края веранды, чтобы позвать его.
— Еще мне рассказали об одном отличном ресторане. Называется он «Тамаринд». Таких лобстеров, как там, не готовят нигде. Недалеко отсюда китайский ресторанчик. «Гонконг». Лучший суп в Найроби.
— Вчера ты не теряла времени даром.
Флетч приподнялся, чтобы догнать Джуму и поздороваться с ним, но увидел, что тот вошел в вестибюль «Норфолка».
Засовывая книгу в задний карман, Джума лавировал между столами и стульями, подошел к их столику, сел.
— Вы рады видеть меня? — спросил он.
— Абсолютно, — ответил Флетч.
— Это означает да?
— Разумеется. Ты нас искал?
Джума наморщил лоб.
— Ты все это время был в Найроби? — спросила Барбара.
— Да.
— Хочешь чего-нибудь поесть?
— Я бы съел гренок. Из вежливости, — Барбара протянула ему свою тарелку с гренком. — И потому, что я люблю гренки с маслом.
— И чем ты занимался? — спросил Флетч, чтобы поддержать разговор.
— Обдумывал твою проблему, Флетч.