– Может быть, остальные не отказались от обязательств по отношению к вам, – с трудом сдерживаясь, возразил я. – Именно потому, что вы сбежали от людей, которые в вас нуждались, и…
– Ох, вы думаете, что я сбежала потому, что Аарон Валаам Дар Мопин так поступил с нами по причине своего безумия?
– Вы были бы не первая, – сказал я ей, упрямо пытаясь заставить ее усомниться ей же на благо. – Вся эта враждебность, возникшая по милости этой кутерьмы…
– Враждебность? –не дала она договорить мне, – то, что произошло в Аутбаунде? Враждебность?
Ясжал губы. Другие упали на колючки, и колючки впились в них и не дали им упасть…
Я уверен, что все было гораздо хуже в Бриджуэе. В особенности для молоденькой девушки…
Она пристально посмотрела на меня.
– Зато я сомневаюсь, чтобы это было вам понятно. Тем более, что вы смотрите на все из такого изолированного и прекрасно охраняемого места, как «Группа Карильон». Ох, да не смотрите на меня так изумленно – мне известно, на чьём я корабле. Я же не жила в пещере все эти годы. И не в резервации для Смотрителей. – Она сердито дернула головой. – И прежде, чем вы заведёте разговор о предательстве веры, вам следовало бы вспомнить, что и вы тоже не совсем в вашем поселении. Во всяком случае, не очень долго, фактически всего несколько лет.
Во мне шевельнулись раздражение, гнев и болезненное ощущение своей беспомощности. Разумеется, она замечала всё: манеру говорить, жестикулировать, да тысячу иных признаков, указывавших на мое долгое отсутствие в поселении Смотрителей, будто все это запечатлелось у меня на лбу.
За одиннадцать лет, проведенных вне дома, я вдруг разучился, позабыл, как вести себя при общении с другими Смотрителями, и то, до какой же степени можешь быть беззащитным в своей обнаженности перед этим всевидящим взглядом.
Я чуть было не повернулся и не бросился из этой каюты‑камеры, но сдержался. Да будут благословенны милосердные: и им откроется милосердие…Возможно, это диктовалось страстным желанием доказать, что я не пустозвон.
– Можно задать вам несколько вопросов о совершенном вами преступлении? – Я все же сумел заставить себя произнести эти слова.
– С какой стати? – возразила она. – Что, старейшины решили дополнить каким‑то новым ритуалом весь старый репертуар?
Я пропустил ее иронию мимо ушей, поскольку подходящего ответа у меня не нашлось.
– Мне необходимо поговорить с вами. Услышать, что вы по этому поводу думаете… о том, что… произошло.
Она пристально смотрела на меня, и я почувствовал, что постепенно прихожу в замешательство.
– Никто из Смотрителей не погиб. Ни из вашего поселения Кана, ни откуда‑нибудь еще. Вы это хотели узнать?
– И это тоже, – признался я. Ощущение полной наготы моих мыслей не покидало меня.
Я был один на один с ней, безуспешно пытаясь спрятать от ее пытливого взора свои эмоции; но она не только читала их, как открытую книгу, а без всяких усилий с ее стороны схватывала их. Это превращало меня в ребёнка.
– Позвольте узнать, для чего вы пошли на это.
Она смотрела мне прямо в глаза.
– Я на это не пошла.
Секунды три я молчал, прежде чем понял, что не ослышался.
– Я… вы…
– Вы все правильно поняли. Я не убивала.
С минуту я безотрывно смотрел на нее.
– Не… – залепетал я, но слова мои глохли в тишине, как в вате. Я был уверен в том, что очень многое она от меня скрывала. Но всего ей скрыть не удавалось… причем я не мог воспринимать ее как лгунью.
– Не верите мне? – закончила она.
Но всего ей скрыть не удавалось… причем я не мог воспринимать ее как лгунью.
– Не верите мне? – закончила она. – А я и не удивляюсь. Никто бы мне не поверил.
– Но, я имею в виду, что… – я осёкся, снова пытаясь обрести дар речи.
– Меня подставили, – тихо произнесла она. – И подставили весьма профессионально, да так, что большинство свидетелей с полной уверенностью указали на меня.
– А как же быть с тем меньшинством, которое отрицало? – не отставал я. – Были такие? Какие‑нибудь странные психические улики? Господи, да ведь ваши собственные показания чего‑нибудь да стоили?
Она взглянула на меня.
– Большинство показаний были безупречны, – повторила она. – А что до той части, которые были против… да на них не обратили внимания. – Она покачала головой и стала смотреть в сторону.
Я вздохнул, но прежде, чем я успел ответить, скорее почувствовал, чем услышал какое‑то шевеление за моей спиной и, повернувшись, увидел стоявшего в дверях Куцко.
– Только что со мной связался Дэйв, он говорит, что сюда направляется Айкман, – доложил он. – Вам бы лучше уйти отсюда, прежде чем он обнаружит здесь вас и растрезвонит об этом мистеру Келси‑Рамосу.
– Всё в порядке. – Я повернулся к Каландре и почувствовал, как сжалось мое сердце. Обвиненная в преступлении, которого не совершала… и принесенная в жертву его величеству Наживе.
– Не беспокойтесь, – тихо сказал я ей. – Я сумею разобраться, в чем дело.
Я ощутил, что в ее чувствах появилось нечто похожее на изумление.
– Подождите, не спешите. Мне не хотелось бы, чтобы вы оказались замешанным в этом…
– А я уже замешан, – ответил я, пятясь из каюты. – Я ведь – Смотритель.
Нас разделила закрывшаяся дверь, и Куцко заговорщически зашептал:
– Вы что, и вправду ей поверили?
Я кивнул, чувствуя, как во мне дрожит каждый мускул. Да, это противостояние было несравненно глубже, чем я себе это мог представить.
– Да, – повторил я. – Я – Смотритель, так, кажется, это называется.
Я догадывался, что он скажет мне то же самое, что и Каландра, но сдержался.
– Ну и что теперь? – лишь спросил он.
– Обращусь со всем этим к лорду Келси‑Рамосу, в первую очередь, – ответил я, сделав шаг, собираясь отправиться по коридору в направлении рубки.
– Ему это не понравится, – предостерег Куцко.
– Что же поделаешь, – полуобернувшись, ответил я. – До скорого.
Рэндона я обнаружил в рубке, они вместе с Дэппером Шокком, одним из ведущих финансовых экспертов лорда Келси‑Рамоса, занимались сверкой контрольных цифр.
– У вас что‑нибудь срочное? – спросил он с оттенком лёгкого недовольства, когда я вошел. Выло видно, что он сосредоточился на отчёте и явно не собирался отвлекаться.
– Подробности могут потерпеть, если это необходимо, сэр, – сказал я. – Но, полагаю, в общих чертах вы должны быть проинформированы прямо сейчас. У меня появились основания верить тому, что Каландра Мара Пакуин, наша… гм… наша космозомби… не совершала преступления, ей инкриминируемого.
Финансовые показатели мигом отошли на второй план.
– Действительно? – Рэндон вздрогнул, потом медленно откинулся на спинку глубокого кресла. – А почему вы пришли к такому заключению?
Я поднял брови, не говоря ни слова, и на его лице возникла полуулыбка.
– Да, конечно, – суховато согласился он.