Господин достал веер и почтительновручилегодаме;она
поблагодарила его кивком головы и поднесла к лицу букет цветов.
За ужином пили много испанских я рейнских вин, был поданраковыйсуп,
суп с миндальныммолоком,трафальгарскийпудингимножествохолодных
мясных блюд с дрожащим галантиром, а после ужинакаретыодназадругой
сталиразъезжаться.Отодвинувуголмуслиновойзанавески,можнобыло
видеть, как скользил в темноте свет отихфонарей.Наскамейкахстало
просторно, за карточными столами кое-ктоещепродолжалигру;музыканты
облизывали одеревеневшие кончики пальцев;Шарльприслонилсякдверии
задремал.
В три часа утра начался котильон. Эмма не умела вальсировать.Амежду
тем все танцевали вальс,дажемадемуазельд'Андервильеимаркиза;на
котильон остались лишь те, кто гостил в замке, - всего человек десять.
И вот один из танцующих в обтягивавшем грудь очень открытомжилете,-
этого господина все звали просто "виконтом",-ужевторойразподошел
приглашать г-жу Бовари и дал слово, что он ееповедетичтовсебудет
хорошо.
Начали они медленно, потом стали двигаться быстрее. Они сами вертелись,
и все вертелось вокруг них, словно диск наоси:лампы,мебель,панель,
паркет. У дверей край платья Эммы порхнул по его панталонам; оникасались
друг друга коленями; он смотрел на нее сверху вниз, она поднимала напего
глаза; на нее вдруг нашел столбняк, онаостановилась.Потомониначали
снова; все ускоряя темп, виконт увлек ее в самый конец залы,итамона,
запыхавшись и чуть не упав, на мгновение склонила голову ему нагрудь.А
затем, все еще кружа ее, но уже не так быстро, он доставилеенаместо;
она запрокинула голову, прислонилась к стене и прикрыла рукой глаза.
Когда же она открыла их опять, то увидела, что посредигостинойперед
дамой, сидящей на пуфе,стоятнаколеняхтрикавалера.Дамавыбрала
виконта, и тогда опять заиграла скрипка.
Всесмотрелинаэтупару.Виконтиегодаматоудалялись,то
приближались; у нее корпус был неподвижен, подбородок чуть-чуть опущен,а
он, танцуя, сохранял одно и то же положение: держался прямо, линияруку
негобылаокруглена,головавздернута.Вотэтаегодамаумела
вальсировать! Они танцевали долго и утомили всех.
Гости потомещенесколькоминутпоболталии,пожелавдругдругу
спокойной ночи или, вернее, доброго утра, пошли спать.
Шарль еле двигался; он говорил, что "ноги унегонеидут".Онпять
часов подряд простоял возле карточных столов - все смотрел, какиграютв
вист, в котором он ровно ничего не смыслил. Итеперь,снявботинки,он
облегченно вздохнул.
Эмманакинуланаплечишаль,отворилаокноиоблокотиласьна
подоконник.
Ночь была темная. Накрапывал дождь. Влажный ветер освежал ей веки,она
жадно вдыхала его.
Итеперь,снявботинки,он
облегченно вздохнул.
Эмманакинуланаплечишаль,отворилаокноиоблокотиласьна
подоконник.
Ночь была темная. Накрапывал дождь. Влажный ветер освежал ей веки,она
жадно вдыхала его. В ушах у нее все ещегремелабальнаямузыка,иона
гнала от себя сон, чтобыпродлитьнаслаждениевсейэтойроскошью,от
которой ей скоро предстояло уехать.
Занималась заря. Эмма долго смотрела на окна замка,стараясьугадать,
кто из гостей в какой комнате ночует. Ей хотелось узнать жизнь каждогоиз
них, понять ее, войти в нее.
В конце концов Эмма продрогла. Онаразделасьи,юркнувпододеяло,
свернулась клубком подле спящего Шарля.
К завтраку собралось много народа. Сидели застоломминутдесять;к
удивлениюлекаря,никаких,напитковподанонебыло.Мадемуазель
д'Андервилье собрала в корзиночку крошкиотпирогаиотнесланапруд
лебедям, а потом все пошли в зимний сад, где диковинныеколючиерастения
тянулись пирамидами к вазам, подвешенным к потолку, а из этих ваз,словно
из змеиных гнезд, свисали, уже непомещаясьвних,длинныесплетшиеся
зеленые жгуты. Зимний сад заканчивалсяоранжереей,представлявшейсобой
крытый ход в людскую. Желая доставитьг-жеБовариудовольствие,маркиз
повел ее в конюшню. Над кормушками, сделаннымиввидекорзинок,висели
фарфоровые дощечки,накоторыхчернымибуквамибылинаписаныклички
лошадей. Когдамаркиз,проходямимоденников,щелкалязыком,лошади
начинали волноваться. В сарае пол блестел, как паркетвгостиной.Сбруя
была развешана на двух вращающихсястолбиках;настенахвиселивряд
удила, хлысты, стремена, уздечки.
Тем временем Шарль сказал слуге, что пора запрягать. Шарабанчикподали
к самому подъезду,и,когдавсевещибылиуложены,супругиБовари,
простившись с хозяевами, поехали к себе в Тост.
Эмма молча смотрела, как вертятся колеса. Шарль сидел на самом краюи,
расставив руки, правил; оглобли были слишком широкидлялошадки,иона
бежала иноходью. Слабо натянутые, покрытые пеною вожжи болтались у неена
спине; сзади все время чувствовались сильные и мерные толчки, - этобился
о кузов привязанный к спинке чемодан.
Они поднимались на Тибурвильскую гору, как вдруг навстречу им вымахнули
и пронеслись мимо смеющиеся всадники с сигарами во рту.Эммепоказалось,
что один из них был виконт; она обернулась,ноувиделалишьневлад
опускавшиеся и поднимавшиеся головы, так как одни ехалирысью,другие-
галопом.
Проехав еще с четверть мили, Шарль остановил лошадь и подвязал веревкой
шлею.
Когда же он, перед тем как пуститься в путь, еще разосмотрелупряжь,
ему показалось, что под ногами у лошади что-товаляется;оннагнулсяи
поднял зеленый шелковый портсигар,накотором,какнадверцекареты,
красовался герб.