- Э, да тут еще две сигары остались! - сказал он. - Этомнебудетна
вечер, после ужина.
- Разве ты куришь? - спросила Эмма.
- Иногда, при случае, - ответил Шарль.
И, сунув находку в карман, стегнул лошаденку.
К их приезду обед еще не был готов. Г-жа Боварирассердилась.Настази
нагрубила ей.
- Убирайтесь вон! - крикнулаЭмма.-Янепозволювамнадомной
издеваться. Вы у меня больше не служите.
На обед у них был луковый суп и телятина со щавелем. Шарль сел напротив
Эммы и, с довольным видом потирая руки, сказал:
- В гостях хорошо, а дома лучше!
Было слышно, как плакала Настази.Шарльуспелпривязатьсякбедной
девушке.Ещебудучивдовцом,онкороталснеюдлинные,ничемне
заполненные вечера. Она была его первой пациенткой,самойстариннойего
знакомой во всем околотке.
- Ты правда хочешь ей отказать? - спросил он.
- Да, - ответила Эмма. - А что, разве я в том не вольна?
После обеда, пока Настази стелила постели, они грелись на кухне.Шарль
закурил. Он выпячивал губы, ежеминутнооплевывалиприкаждойзатяжке
откидывался.
- У тебя голова закружится, - презрительно сказала Эмма.
Он отложил сигару и побежалнаколодецвыпитьхолоднойводы.Эмма
схватила портсигар и засунула его поглубже в шкаф.
На другой день время тянулось бесконечно долго! Эмма гуляла посадику,
все по одним и тем жедорожкам,останавливаласьпередклумбами,перед
абрикосовыми деревьями, перед гипсовым священником, - все это ей былотак
знакомо, но она смотрела на все с изумлением. Каким далеким уже казался ей
бал! Кто же это разделил таким огромным пространством позавчерашнее утро и
нынешний вечер? Поездка в Вобьесар расколола ее жизнь - так грозаводну
ночь пробивает иногда в скале глубокую расселину. И все же Эмма смирилась;
она благоговейно уложила в комод весь свой чудесный наряд,дажеатласные
туфельки, подошвы которых пожелтели от скользкого навощенногопаркета.С
ее сердцем случилосьтоже,чтостуфельками;отсоприкосновенияс
роскошью на нем осталось нечто неизгладимое.
Вспоминать о бале вошло у Эммы в привычку. Каждуюсредуонаговорила
себе, просыпаясь: "Неделю... две недели...тринеделиназадябылав
замке!" Но мало-помалу все лица веевоображениислилисьводно,она
забыла танцевальную музыку, она уже нетакотчетливопредставляласебе
ливреи и комнаты; подробности выпали из памяти, но сожаление осталось.
9
Когда Шарль уходил, Эмма часто вынимала из шкафа засунутый еювбелье
зеленый шелковый портсигар.
Онарассматривалаего,раскрывалаидажеобнюхивалаподкладку,
пропахшую вербеной и табаком. Кто его обронил?.. Виконт. Можетбыть,это
подарок любовницы. Его вышивали впалисандровыхпяльцах;этумаленькую
вещицу приходилось укрывать отпостороннеговзора,наднеюсклонялись
мягкие локоны задумчивой рукодельницы, посвящавшей этому занятию весь свой
досуг.
Клеточки канвы были овеяны любовью, каждый стежок закреплял надежду
или воспоминание, сплетенные шелковые нити составляли продолжение всетой
же безмолвной страсти. Потом, однажды утром, виконт унес подарок.Апока
портсигар лежал на широкой каминной полочке между вазой с цветами и часами
в стиле Помпадур, о чем велись разговоры в тойкомнате?..Она,Эмма,в
Тосте. А он теперь там, в Париже! Какое волшебное слово!Эммедоставляло
особое удовольствие повторять его вполголоса; оно отдавалось у нее в ушах,
как звон соборного колокола, оно пламенело перед ее взором навсем,даже
на ярлычках помадных банок.
По ночам ее будили рыбаки, с пением "Майорана" (*23),проезжавшиепод
окнами, и,прислушиваяськстукуокованныхжелезомколес,мгновенно
стихавшему, как только тележки выезжали за село, гдекончаласьмостовая,
она говорила себе:
"Завтра они будут в Париже!"
Мысленноонаехаласледомзаними,поднималасьиспускаласьс
пригорков, проезжала, деревни, при свете звезд мчалась по большойдороге.
Но всякий раз на каком-то расстоянии от дома ее мечта исчезала втуманной
дали.
ОнакупилапланПарижаи,водяпальцем,гулялапогороду.Шла
бульварами,останавливаласьнакаждомперекрестке,передбелыми
прямоугольниками, изображавшими дома. В конце концов глаза у нее уставали,
она опускала веки и видела, как в вечернем мракераскачиваютсянаветру
газовые рожки, каксгрохотомоткидываютсяпередколоннадамитеатров
подножки карет.
Она выписала дамский журнал Свадебные подарки и Сильфсалонов.Читала
она там всеподряд:заметкиопремьерах,оскачках,овечерах,ее
одинаково интересовали и дебют певицы, и открытие магазина. Она следила за
модами, зналаадресалучшихпортних,знала,покакимднямездятв
Булонский лес и по каким - вОперу.УЭженаСюонаизучалаописания
обстановки, у Бальзака и Жорж Сандискалавоображаемогоутолениясвоих
страстей.Онаизастолнесадиласьбезкниги;покаШарльели
разговаривал с ней, она переворачивала страницу за страницей.Читая,она
все время думала о виконте. Она устанавливала черты сходства междуними
вымышленными персонажами. Однако нимб вокруг него постепенно увеличивался,
- удаляясь от его головы, он расходился все шире и озарял уже иные мечты.
Теперь в глазахЭммыбагровымзаревомполыхалнеобозримый,словно
океан, Париж. Слитная жизнь, бурлившая в его сутолоке, все же делиласьна
составныечасти,распадаласьнарядотдельныхкартин.ИзнихЭмма
различала только две или три, и они заслоняли все остальные, являлисьдля
нее изображением человечества в целом. В зеркальных залахмеждукруглыми
столами, покрытымибархатомсзолотойбахромой,полощеномупаркету
двигались дипломаты. То был мир длинныхмантий,великихтайн,душевных
мук, скрывающихся за улыбкой.