Она выпрямилась и,вся
вспыхнув, глядя на него вполоборота, протянула ему плеть.
Назавтра Шарль снова отправился в Берто, хотя обещал приехать через три
дня, потом стал ездить аккуратно два раза в неделю, а кроме того,наезжал
иногда неожиданно, якобы по рассеянности.
Между тем все обстоялохорошо.Выздоровлениешлоповсемправилам
лекарского искусства, через сорок шесть днейпапашаРуопопробовалбез
посторонней помощи походить по своей"лачужке",ипослеэтогоог-не
Бовари стали отзываться как об очень способном враче. Папаша Руоговорил,
что лучшие доктора не только Ивето,ноиРуанатакскоробыегоне
вылечили.
А Шарль даже и не задавал себе вопроса, отчего ему так приятно бывать в
Берто. Если б оннадэтимзадумался,он,конечно,объяснилбысвою
внимательность серьезностью случая, а бытьможет,надеждойнанедурной
заработок. Но в самом ли деле по этой причине поездки на фермусоставляли
для него счастливое исключение из всехпрочихобязанностей,заполнявших
его скучную жизнь? В эти дни он вставал рано, пускалконявгалоп,всю
дорогу погонял его, а неподалеку от фермы соскакивал, вытирал ноги о траву
и натягивал черные перчатки.Емунравилосьвъезжатьводвор,толкать
плечом ворота,нравилось,какпоетназаборепетух,нравилось,что
работники выбегают навстречу. Ему нравились конюшни и рига; нравилось, что
папаша Руо, здороваясь, хлопает его по ладони и называет своим спасителем;
нравилось, какстучатпочистомукухонномуполудеревянныеподошвы,
которые мадемуазель Эмма подвязывала к своим кожаным туфлям.Накаблуках
она казалась выше; когда она шла впереди Шарля, деревянные подошвы, быстро
отрываясь от пола, с глухим стуком хлопали по подметкам.
Всякий раз она провожала его до первой ступеньки крыльца.Еслилошадь
ему еще не подавали, Эмма не уходила. Прощались они заранее итеперьуже
не говорили ни слова. Сильный ветер охватывал ее всю,трепалнепослушные
завитки на затылке, играл завязками передника,развевавшимисяунеена
бедрах, точно флажки. Однажды, в оттепельный день, кора надеревьяхбыла
вся мокрая и капало с крыш. Эмма постояла напороге,потомпринеслаиз
комнаты зонтик, раскрыла его. Сизый шелковый зонтпросвечивал,ипоее
белому лицу бегали солнечные зайчики. Эммаулыбаласьиз-подзонтаэтой
теплой ласке. Было слышно, как на натянутый муар падают капли.
Первое время, когда Шарль только-толькоещезачастилвБерто,г-жа
Бовари-младшая всякий раз осведомлялась о здоровье больного и дажеотвела
ему в приходно-расходной книге большую чистую страницу. Узнавже,чтоу
него есть дочь, она поспешила навести справки. Оказалось, чтомадемуазель
Руоучиласьвмонастыреурсулинок(*6)иполучила,какговорится,
"прекрасное воспитание", то есть онатанцует,знаетгеографию,рисует,
вышивает и бренчит на фортепьяно. Нет, это уж слишком!
"Так вотпочему,-решилаг-жаБовари,-онвесьсияет,когда
отправляется к ней, вот почему он надевает новый жилет, небоясьпопасть
под дождь! Ах, эта женщина! Ах, эта женщина!.
Нет, это уж слишком!
"Так вотпочему,-решилаг-жаБовари,-онвесьсияет,когда
отправляется к ней, вот почему он надевает новый жилет, небоясьпопасть
под дождь! Ах, эта женщина! Ах, эта женщина!.."
И она ее инстинктивно возненавидела. Сначала она тешила душу намеками -
Шарльнепонималих;потом,будтоненароком,делалакакое-нибудь
замечание, - из боязни скандала Шарль пропускал его мимо ушей, - а в конце
концов стала учинять вылазки, которые Шарль не знал, как отбить. Зачемон
продолжает ездить в Берто, раз г-н Руо выздоровел, а денег ему там досих
порнезаплатили?Нуда,конечно,таместь"однаособа",-она
рукодельница, востра на язык,сходитзаумную.Онэтакихлюбит,ему
городские барышни нравятся!
- Но какая же дочка Руо - барышня? - возмущалась г-жа Бовари. -Хороша
барышня, нечего сказать! Дед ее был пастух, а какой-то их родственник чуть
не угодил под суд за то, что повздорил с кем-то и полез в драку.Зряона
уж так важничает, повоскресеньямкобеднеходитвшелковомплатье,
подумаешь - графиня! Для бедного старика эточистоеразоренье;емуеще
повезло, что в прошлом году хорошо уродилась репа, а то бы ему нипочемне
выплатить недоимки!
Шарлю эти разговоры опостылели, и он пересталездитьвБерто.После
долгих рыданий и поцелуев Элоиза в порыве страсти вынудила егопоклясться
на молитвеннике, что он больше туда непоедет.Итак,онпокорился,но
смелое влечение бунтовало в нем противегораболепствования,и,наивно
обманывая самого себя, он пришел к выводу, что запрет видеть Эмму дает ему
право любить ее. К тому же вдова была костлява,зубаста,зимойилетом
носила короткую черную шаль, кончики которой висели у нее между лопатками;
свой скелет она, как в чехол, упрятывала в платья, до тогокороткие,что
из-под них торчали лодыжки в серых чулках,поверхкоторыхкрест-накрест
были повязаны тесемки от ее огромных туфель.
К Шарлю изредка приезжала мать, спустя несколько дней она уженачинала
плясать под дудку снохи, и они вдвоем, как двепилы,принималисьпилить
его и приставать к нему с советами и замечаниями. Напрасноонтакмного
ест! Зачем подносить стаканчик всем, кто бы ни пришел? Этоонтолькоиз
упрямства не надевает фланелевого белья.
Но вот в началевесныэнгувильскийнотариус,которомувдоваДюбюк
доверила свое состояние,далтягу,захвативссобойвсюналичность,
хранившуюся у него в конторе. Правда, у Элоизы еще оставался, помимо шести
тысяч франков, которыеонавложилавкорабль,домнаулицеСвятого
Франциска, но, собственно, на хозяйстве супругов ее сказочное богатство, о
котором было столько разговоров, никакнеотразилось,еслинесчитать
кое-какой мебелидатряпья.Потребовалосьвнестивэтоделополную
ясность. Дьеппский дом был заложен и перезаложен; какую сумму онахранила
у нотариуса - одному богу было известно, а доля ее участия вприбыляхот
корабля не превышала тысячи экю.