Стакимимыслями ждалмальчик этого
дня, и день этот пришелиначалсяс разочарования;наулицах неиграла
музыка, надомахне висело нифлагов, нивенков, и надо было, как каждый
день, собратьсвои книжкии тетрадки и пойтина обычные занятия, и даже в
класснойкомнате не было ни малейшего намекана украшения и праздничность,
все было, как каждый день. Начались занятия, на учителе был тот же будничный
костюм,что ивсегда,ни одной фразой, ни одним словом неупомянулон о
великом почетном госте.
Но навторомилина третьемурокеэтовсеже свершилось: в дверь
постучали, вошелслужитель, поздоровалсяс преподавателемиобъявил, что
ученик Иозеф Кнехтдолжен через четверть часа явитьсяк учителю музыки, не
преминув какследует причесатьсяипозаботиться очистотерук и ногтей.
Кнехт побледнел от страха,сам не свой вышел из школы,пошелвинтернат,
положил свои книжки, умылся ипричесался, дрожа взялфутляр соскрипкой и
тетрадь для упражнений и с комком в горле зашагал к музыкальным аудиториям в
пристройке.Взволнованный однокашниквстретилего на лестнице,указал на
один из классов и сказал:
-- Подожди здесь, тебя вызовут.
Ожидание было недолгим, но для него оно тянулось вечность. Никто его не
сталвызывать,простовкомнату вошел человек, совсемстарый,какему
показалосьвначале, не очень высокого роста, седой, с красивым, ясным лицом
и голубыми глазами, пронзительного взгляда которых можно было бы испугаться,
не будьон не толькопронзительным, но и веселым, в нембыла какая-тоне
смеющаяся и не улыбающаяся, а тихо сияющая, спокойная веселость. Он протянул
мальчику руку и кивнул ему, неторопливо селна табурет перед старым учебным
пианино и сказал:
-- Ты Иозеф Кнехт? Твойучитель, кажется, доволен тобой,по-моему, он
любит тебя. Давай-ка немного помузицируем вместе.
Кнехт ужеуспелвынуть изфутляра скрипку, старик взял "ля", мальчик
настроил свой инструмент, затем вопросительно и робко взглянул на магистра.
-- Что бы ты хотелсыграть? -- спросил мастер. Ученик онемел,онбыл
переполненблагоговениемпередстариком,он никогда невиделподобного
человека. Помедлив, он взял свою нотную тетрадь и протянул ее тому.
-- Нет, --сказал мастер, --я хочу, чтобыты сыгралнаизусть, и не
упражнение,ачто-нибудь простое,чтоты знаешьнаизусть,какую-нибудь
песню, которая тебе нравится.
Кнехт был смущен, егоочаровалиэто лицо иэтиглаза, он онемел, он
очень стыдился своего смущения, но сказать ничего не мог. Мастер не стал его
торопить. Онвзялоднимпальцемнесколько первыхнот какой-томелодии,
вопросительновзглянулна мальчика,тоткивнулитотчас жес радостью
подхватил мелодию, это была однаиз старинных песен, которые часто пелись в
школе.
-- Еще раз! -- сказал мастер.
Кнехт повторил мелодию, и старик вел теперь второй голос.
-- Еще раз! -- сказал мастер.
Кнехт повторил мелодию, и старик вел теперь второй голос. На два голоса
прозвучала теперь в маленькой классной комнате старинная песня.
-- Еще раз!
Кнехт стал играть, и мастер повел второй и третий голоса. На три голоса
звучала в классе прекрасная старинная песня.
-- Еще раз!
И мастер повел три голоса.
-- Прекрасная песня! -- тихосказал мастер.-- А теперь сыграйеев
диапазоне альта!
Кнехт повиновался, он стал играть, мастер задал ему первую ноту и повел
три другихголоса. И снова, и снова старикговорил:"Еще раз!", и звучало
это все веселее. ЗатемКнехт играл мелодиюв диапазоне тенора, каждыйраз
подаккомпанемент двух-трехголосов.Многоразигралиониэтупесню,
сговариваться уже ненужно было,и скаждым повторением песня как бы сама
собой обогащалась украшениями и оттенками.Голая комната, залитая радостным
утренним светом, празднично оглашалась музыкой.
Через некоторое время старик остановился.
-- Хватит? -- спросил он.
Кнехт покачал головой и начал снова, мастер весело вступил своими тремя
голосами, и четыре голоса потянулись тонкими, четкими линиями, говоря друг с
другом, опираясьодинна другой,взаимнопересекаясь,обводя друг друга
веселыми изгибамиифигурами, и мальчик со стариком уже ни о чем больше не
думали, отдаваясь прекрасным дружным линиямиобразуемым имипри встречах
фигурам, они музицировали, захваченные их сетью, и тихо покачивались в лад с
ними, повинуясь невидимому дирижеру. Наконец, когда мелодия снова кончилась,
мастер повернул голову назад и спросил:
-- Тебе понравилось, Иозеф?
Кнехтответил ему благодарным исветящимся взглядом. Онсиял, ноне
смог вымолвить ни слова.
-- Знаешь литы уже, -- спросил теперь мастер, -- что такое фуга? Лицо
Кнехта выразило сомнение. Онуже слышалфуги,нонаурокахэто ещене
проходили.
-- Хорошо,-- сказалмастер,-- тогда я тебе покажу. Лучшевсего ты
поймешь, если мы самисочиним фугу. Итак, для фуги прежде всего нужна тема,
и тему мы не станем долго искать, мы возьмем ее из нашей песни.
Он сыграл короткуюмелодию,кусочекиз песни, вырванныйиз нее, без
головы и хвоста,мотивпрозвучал диковинно.Он сыграл тему еще раз, и вот
ужедело пошло дальше, уже последовало первое вступление, второе превратило
квинту в кварту, третье было повторением первого на октаву выше, а четвертое
-- второго, экспозиция закончилась клаузулой в тональности доминанты. Вторая
разработка свободнее переходила в другие тональности, третья, с тяготением к
субдоминанте, закончилась клаузулойвосновномтоне.Мальчиксмотрел на
умные белые пальцы игравшего, видел,какна егососредоточенном лице тихо
отражаласьпроведенная тема,глаза подполуопущеннымивекамиоставались
спокойны. Сердцемальчика кипело почтением,любовьюк мастеру,а уши его
внимали фуге, ему казалось,чтоон впервые слушаетмузыку, за возникавшим
передним произведениемончувствовал дух,отраднуюгармониюзаконаи
свободы, служения и владычества,покорялся иклялся посвятитьсебяэтому
духу и этому мастеру, онвидел в эти минуты себяи свою жизньи весьмир
ведомыми, выстроенными и объясненными духом музыки,и когда игра кончилась,
онсмотрел, как тот, кого он чтил, волшебник и царь, все ещесидит, слегка
склонившись над клавишами, с полуопущенными веками и тихо светящимся изнутри
лицом, и не знал, ликоватьли ему от блаженства этих мгновений или плакать,
оттого что они прошли.