И словносама судьбавздумала
поощритьэтиусилия крошечной когорты храбрецов,всамые мрачные времена
произошло то дивное чудо, которое было вообще-то случайностью, но показалось
божественнымподтверждением:нашлисьодиннадцатьрукописейИоганна
Себастьяна Баха, принадлежавшие некогдаегосыну Фридеману!Вторым местом
сопротивленияпорчебылоБратствопаломниковвСтрануВостока,члены
которого занимались не стольковоспитанием интеллекта, скольковоспитанием
души, заботясь о благочестии и почтительности, -- отсюда наша нынешняя форма
гигиеныдуха и игры вбисерполучила важные импульсы,особенно почасти
созерцания.Причастны былипаломникивСтрануВостокатакжекновому
пониманию сущности нашей культуры ивозможностей ее дальнейшейжизни -- не
столько благодарянаучно-аналитическим достижениям, сколько благодаря своей
основаннойнадавнихитайныхупражненияхспособностимагического
проникновения вотдаленные временаи состояния культуры.Былисреди них,
например,музыкантыипевцы,относительно которыхутверждают,чтоони
обладали способностьюисполнятьмузыкупрежних эпохво всей ее старинной
чистоте, играть,например,и петь музыку начала илисерединыXVII века в
точности так, словновсе позднейшие моды, утончения,виртуозные изыски еще
неизвестны. Во времена, когда в музыкальной жизницарила страсть к динамике
и аффектации и когда за исполнением и "трактовкой" дирижера почти забывали о
самой музыке, это было нечтонеслыханное; есть сведения, что, когда оркестр
паломниковвСтрануВостокавпервыепубличноисполнилоднусюиту
догенделевскойэпохи без всякихусиленийи приглушений,снаивностьюи
чистотой другого времени и другого мира, частьслушателей осталась в полном
недоумении, часть женасторожилась и подумала, чтовпервые в жизни слушает
музыку. Один из членовБратства построилв его зале междуБремгартеноми
Морбио баховскийорган, совершенно такой,какойзаказалбысебеИоганн
СебастьянБах, будь унегонаэто средстваивозможности. Поправилу,
действовавшему в Братстве уже тогда, строитель этого органа утаил свое имя и
назвал себяЗильберманом -- в честь своего предшественника, жившего в XVIII
веке.
Теперьмыподошли к источникам,из которых возникло наше сегодняшнее
понимание культуры. Одним изважнейших была самаямолодаянаука,история
музыкиимузыкальнаяэстетика,затем--последовавшийвскореподъем
математики, сюда прибавились капля бальзамаиз мудрости паломников в Страну
Востока и, в теснейшей связи с таким новым восприятием и толкованием музыки,
этотхрабрый, столь жевеселый,скольи смиренный,взгляднапроблему
возраста культур. Нет нуждыговорить здесь об этом много, эти вещи известны
каждому. Важнейшим результатом этой новой точки зрения, вернее, этого нового
включенияв культурныйпроцессбыли полный отказ от создания произведений
искусства, постепенное освобождение людей высокодуховных от мирских дел и --
что не менее важно и как венец всего этого -- игра в бисер.
Величайшее влияниена основы Игры оказало происшедшее уже в началеXX
века,ещев самыйрасцвет эпохи фельетона,углубление музыковедения. Мы,
наследникиэтой науки, считаем, чтолучше знаеми в каком-то смыследаже
лучшепонимаеммузыку великих творческих веков, особенно XVII и XVIII, чем
знали ипонимали ее все прежние эпохи (в том числе даже эпохаклассической
музыки).Конечно,унас,потомков,совершеннодругоеотношениек
классическоймузыке, чембыло улюдей творческихэпох; нашепроникнутое
духовностью и не всегдадостаточно свободное от смиренной грусти уважение к
настоящей музыке есть нечто совершенно иное, чем прелестный, наивный восторг
перед музыкой, свойственный темвременам, которым мы склонны завидовать как
более счастливым, когда именно за этой их музыкой забываем условия и судьбы,
ее порождавшие. Мы уже в течение нескольких поколений видим великое наследие
тогопериодакультуры,чтолежитмеждуконцомсредневековьяинашим
временем,нев философии и поэтическом творчестве,как то было втечение
почти всего XX века, а в математике и музыке. С тех пор как мы -- по крайней
мерев общеми целом-- отказалисьоттворческогосоревнования с этими
поколениями, с тех пор как мы покончили стемкультомглавенства в музыке
гармонии и чисто чувственной динамики, который, начиная примерно с Бетховена
и ранней романтики, царил в течение двух веков, мы думаем, что видим на свой
лад-- конечно,на свой нетворческий,эпигонский, но почтительный лад! --
картину унаследованной нами культуры чище и правильнее. У нас нет и в помине
творческого буйства того времени, нам почти непонятно, как могли музыкальные
стилив XV иXVIвеках сохранятьсятак долго в неизменнойчистоте,как
вышло, что среди огромной массы написанной тогда музыки нет, кажется, вообще
ничегоплохого,какслучилось,чтоещеXVIIIвек,векначинающегося
вырождения,блеснул недолгим,но самоувереннымфейерверкомстилей, мод и
школ, --новтом,чтомыназываем сегодняклассической музыкой,мы,
думается, поняли ивзялиза образец тайну. дух, добродетельи благочестие
техпоколений. Сегоднямы, например, неочень высокогоилидаже низкого
мнения о богословиии церковной культуре XVIII векаилио философии эпохи
Просвещения, нов кантатах, "Страстях" и прелюдияхБаха мы видим последний
взлет христианской культуры.
Впрочем,отношениенашейкультурыкмузыкеследуетещеодному
древнейшему и почтеннейшему образцу, игра в бисер отдает емудань глубокого
уважения. В сказочномКитае"древних императоров",помнитсянам,музыке
отводилась в государствеипридворе ведущая роль;благосостояние музыки
поистинеотождествляли сблагосостояниемкультуры,нравственности,даже
империи,икапельмейстеры должныбыли строгоследить засохранностьюи
чистотой "древних тональностей".Если музыка деградировала, тоэтобывало
вернымпризнакомгибелиправления игосударства.