Но какое это редкое чувство - знать,что
тебе не нужно бояться полицейского.
- Пять, - проворчал тот.
- Спасибо.
Керн медленно спустился слестницы.Ноемуоченьхотелосьбежать.
Только теперь он поверил, что все это случилось наяву.
Большой зал ожидания комитета помощи беженцам был переполнен людьми.И
тем неменее,онвыгляделдостранностипустым.Вэтомполутемном
помещении люди стояли и сидели, словно тени. Почти все молчали. Каждый уже
сотни раз переговорил о том, что лежало у него на душе. Теперьоставалось
одно - ждать. Это был последний барьер перед отчаянием.
Больше половины присутствующих составляли евреи. Рядом сКерномсидел
бледный человек с головой вформегруши,держанаколеняхфутлярсо
скрипкой. Напротив сидел на корточках старик, на его выпуклом лбу виднелся
шрам. Старик в беспокойстве то сжимал,торазжималруки.Рядом,тесно
прижавшись друг к другу, сиделимолодойчеловекидевушкасосмуглым
цветом кожи. Они крепко сцепили руки, словно боялись, чтодажездесьих
смогутразлучить,еслионихотьнамгновениеперестанутдержаться
настороженно. Они не смотрелидругнаДруга,онисмотреликуда-тов
пространство и в прошлое, и их глаза не выражали никаких чувств.Заними
сидела полная женщина, которая беззвучно плакала. Слезы лилисьунееиз
глаз, текли по щекам и подбородку и капали на платье. Она необращалана
них внимания и не пыталась сдержать их.Еерукибезжизненнолежалина
коленях.
Безмолвную покорность ипечальнарушалалишьнепосредственнаяигра
ребенка. Это была девочка летшести.Соживленнымличиком,блестящими
глазами и черными локонами, она быстро расхаживала по всему залу.
Она остановилась передмужчинойсгрушеобразнымчерепом.Некоторое
время она смотрела на него, потом показала на футляр, который он держал на
коленях.
- У тебя там скрипка? - спросила она звонким вызывающим голосом.
Мужчина посмотрел на ребенка, будто не понимая его. Потом кивнул.
- Покажи ее мне, - попросила девочка.
- Зачем?
- Я хочу на нее посмотреть.
Мужчина мгновение колебался, затем открыл футляр и вынул инструмент. Он
был завернут в фиолетовый шелк. Скрипач осторожно развернул его.
Ребенок долго смотрелнаскрипку.Потомсопаскойподнялрукии
дотронулся до струн.
- Почему ты не играешь? - спросила девочка.
Скрипач не ответил.
- Ну сыграй что-нибудь, - попросила она.
- Мириам! - сдавленно крикнула женщина с младенцем на руках, сидевшая в
другом конце зала. - Иди ко мне, Мириам!
Девочка не слушала ее. Она смотрела на скрипача.
- Ты не умеешь играть?
Умею.
- Почему же ты не играешь?
Скрипач смущенно огляделся. Его большаянатруженнаярукавзяласьза
шейку скрипки. Несколько человек поблизости обратилинаэтовниманиеи
посмотрели в его сторону.
Мужчина не знал, куда ему деть глаза.
- Я же не могу здесь играть, - наконец вымолвил он.
- Почему? - спросила девочка. - Сыграй. Здесь очень скучно.
- Мириам! - снова крикнула мать.
- Ребенок прав, - сказал старик со шрамом на лбу.-Сыграйте!Может,
это отвлечет нас немного. Я думаю, что здесь это не запрещено.
Скрипач колебался еще минуту. Потом он вынул из футляра смычок, натянул
его и приложил скрипку к плечу. В зале раздались первые нежные звуки.
Керну показалось, что к нему что-топрикоснулось.Будточья-торука
гонит от него прочь нечто, сидящее в нем. Он хотел защититься, но не смог.
Его кожа была против этого. Онавнезапнозадрожалаистянулась.Затем
снова расслабилась, и Керн почувствовал прилив тепла.
Открылась дверь, ведущая в бюро. Показалась голова секретаря. Онвошел
в зал, оставив двери открытыми. Проем двери был ярко освещен. Вбюроуже
горел свет. Маленькая кривая фигурка секретаря темным пятном выделялась на
светлом фоне. Казалось, он хотел что-то сказать, но потом наклонилголову
и стал слушать. Дверь снова захлопнулась за ним, словно ее закрылачья-то
невидимая. рука.
Лишь одна скрипка господствовала в зале. Она наполняла мелодией тяжелый
мертвенныйвоздух,словнорастоплялабезмолвноеодиночествомногих
маленьких существ, собирая в одну большую общую тоску и жалобу.
Керн положил руки на колени. Он опустил голову и весьотдалсямузыке.
Она уносила его вдаль, и к самому себе и к чему-то очень чужому. Маленькая
черноволосая девочка присела на корточки рядом соскрипачом.Онасидела
тихо и неподвижно и смотрела на него.
Скрипка замолчала. Керн немного игралнароялеидостаточнохорошо
разбирался в музыке, чтобы понять, что человек играл прекрасно.
- Шуман? - спросил старик, сидящий рядом со скрипачом.
Тот кивнул.
- Играй дальше, - сказала девочка. - Сыграй что-нибудьсмешное.Здесь
очень грустно.
- Мириам! - тихо крикнула мать.
- Хорошо, - сказал скрипач.
Он снова поднял смычок.
Керн посмотрел по сторонам. Он виделсогбенныеспиныиоткинувшиеся
назад, отливающие белизной лица; он видел печаль,отчаяниеитомягкое
выражение, которое навеяла на них на несколько минут мелодия скрипки, - он
видел все это и вспомнил о многих других залах,которыеемуприходилось
видеть и которыебылинаполненыбеженцами,единственнаявинакоторых
заключалась в том, что они родились и жили.
И скрипка завладела всеми в зале. Этоказалосьнепонятным,новее
звуках люди находили утешение, какнаплечевозлюбленной.Сумеркивсе
больше и больше охватывали комнату.
"Я не хочу погибать, - подумал Керн, - не хочу погибать! Жизнь, дикая и
прекрасная, - я ее еще совсем не знаю;этамелодия,призыв,голоснад
далекими лесами, над чужими горизонтами, в неизвестной ночи, - янехочу
погибать!"
Только спустя некоторое время он заметил, что стало тихо.
- Что ты играл? - спросила девочка.
- Немецкие пляски Франца Шуберта, - хрипло вымолвил скрипач.
Старик, сидящий рядом, засмеялся.