.. вечер,когданевернулся
отец, месяцы одиночества, бегство из одного убежища в другое...
Керн повернулся, задел кого-то и открыл глаза. Нанарахрядомсним
лежал в темноте, словно черный узел, еще один обитатель камеры-человек
лет пятидесяти. В течение всего дня он почти не шевелился.
- Извините, - сказал Керн, - я вас не заметил.
Человек не ответил. Невидящими глазами он уставился на Керна. Тому было
знакомо это состояние. Этого человека лучше всего было оставить в покое.
- Проклятие! - донесся вдруг изуглакартежниковголосЦыпленка.-
Какой я осел! Какой я неслыханный осел!
- Почему? - спокойно спросил Штайнер. - Дама червей как раз и играла!
- Да я не об этом!Ведьэтотрусскиймогбымнепереслатьмоего
цыпленка! О, боже! Какой я осел! Просто настоящий осел!
Он смотрел по сторонам с таким видом, будто наступил конец света.
Внезапно Керн поймал себя на том, что смеется. Он не хотел смеяться, но
не мог остановиться. Его просто трясло от смеха, и он незнал-почему.
Ч-то-то внутри смеялось в нем и все перемешало - тоску, прошлое, мысли.
- Что случилось, мальчик? - спросил Штайнер и оторвал глаза от карт.
- Не знаю. Я смеюсь.
- Смеяться всегда хорошо.-Штайнервытянулкороляпикивынудил
удивленного поляка к безоговорочной капитуляции.
Керн схватил сигарету. Внезапно все показалось ему совсем ничтожным. Он
решил завтраженаучитьсяигратьвкарты,и,какнистранно,ему
показалось, что это решение изменит всю его жизнь.
2
Через пять дней шулера отпустили.Емунесмоглипредъявитьникаких
обвинений. Штайнер и он простились как друзья. Пока они сиделивкамере,
шулер объяснил Штайнеру до конца свой метод игры. На прощаниеонподарил
Штайнеру колоду карт, и тот начал учить Керна. Он научил его игре вскат,
ясс, тарокк и покер; в скат играли эмигранты, в ясс - швейцарцы, втарокк
- австрийцы, а в покер Керн научился играть на всякий случай.
Через четырнадцать дней Керна вызвали наверх. Инспекторпровелегов
комнату,вкоторойсиделпожилойчеловек.КомнатапоказаласьКерну
огромной и такой светлой, что ему пришлось зажмурить глаза; он ужепривык
к своей камере.
- Вы - Людвиг Керн, не имеете подданства, студент, родились30ноября
1914 года в Дрездене? - равнодушно произнес человек и посмотрел на бумаги.
Керн кивнул. Он не мог говорить. В горлеунеговнезапнопересохло.
Мужчина поднял глаза.
- Да, - хрипло выдавил Керн.
- Вы проживали на территории страны без документов, не сообщив обэтом
властям. - Мужчина быстро просмотрел протокол. - Вы осужденына14дней
ареста, которые ужеотсидели.ВасвышлютизАвстрии.Завозвращение
понесете наказание. Вот решение суда. Здесь подпишитесь: вы ознакомились с
содержанием и знаете, что если возвратитесь, тобудетенаказаны.Здесь,
справа.
Мужчина закурил сигарету. Керн, словно прикованный, смотрелнапухлую
руку со вздувшимися венами, которая держала спичку.
Здесь,
справа.
Мужчина закурил сигарету. Керн, словно прикованный, смотрелнапухлую
руку со вздувшимися венами, которая держала спичку. Черездвачасаэтот
человек закроет свой письменныйстолиотправитсяужинать;потомон,
возможно, сыграет партию в тарокк и выпьет пару стаканчиков молодого вина;
около одиннадцати он зевнет, рассчитается и скажет: "Я устал. Пойду домой.
Спать". Домой! Спать! В это время налесаиполяуграницыопустится
глубокая ночь, кругомтемнота,неизвестность,страхизатерявшаясяв
огромном мире, спотыкающаяся,усталая,тоскующаяполюдямибоящаяся
людей, крошечная искорка жизни - Людвиг Керн. И это всеиз-затого,что
егоискучающегочиновниказаписьменнымстоломразделялабумага,
называемая паспортом. У них одна и та же температура тела, их глазаимели
одно и то же строение, их нервы одинаково реагировалинаодноитоже
раздражение, их мысли текли по однимитемжеруслам,ивсе-такиих
разделяла пропасть - ничего не было у них одинакового: удовольствие одного
было мучением другого, один обладал всем-другойничем;ипропастью,
которая разделяла их, являлась эта бумага,накоторойничегонебыло,
кроме имени и ничего не значащих данных.
- Здесь, справа, - сказал чиновник. - Имя и фамилию.
Керн взял себя в руки и подписал.
- К какой границе вас доставить? - спросил чиновник.
- К чешской.
- Хорошо. Через час вы поедете. Кто-нибудь вас отвезет.
- У меня остались кое-какие вещи в доме, где я жил.Могуязайтиза
ними?
- Какие вещи?
- Чемодан с бельем и всякой мелочью.
- Хорошо. Скажите об этом чиновнику, который вас повезет к границе.По
пути вы сможете зайти.
Инспектор снова отвел Керна вниз и вызвал Штайнера.
- Ну как? - спросил Цыпленок с любопытством.
- Через час нас отправят.
- Иисус Христос! - запричитал поляк. - Опять начнутся муки.
- Ты хочешь остаться здесь? - спросил Цыпленок.
- Если еда лучше... и маленький пост кальфактора, то я отшень охотно.
Керн достал носовой платок и-почистил, насколькобыловозможно,свой
костюм. За четырнадцать дней рубашка стала грязной. Он перевернулманжеты
на левую сторону. Он всегда следил за манжетами. Поляк посмотрел на него.
- Через год-два тебе будет безразлично, - изрек он, словно пророк.
- Куда ты подашься? - спросил Цыпленок.
- В Чехословакию. А ты? В Венгрию?
- В Швейцарию. Уже решил. Поедем со мной? А оттуда мы потом переберемся
дальше, во Францию.
Керн покачал головой:
- Нет, я хочу добраться до Праги.
Через несколько минут Штайнера привели в камеру.
- Ты знаешь, как зовут того полицейского, который ударил меняполицу
вовремяареста?-спросилонКерна.-ЛеопольдШефер.Живетна
Траутенаугассе, 27. Я узнал об этом из протокола. Конечно, тамговорилось
не о том, что он меня ударил, а о том, что я ему угрожал.