Я вновь с силой нажал на нее и попытался приподнять, сдвинуть – словом, хоть как-то пошевелить все, что было в пределах моей досягаемости. Никакого эффекта. Я с досадой стукнул кулаком по столу, и часть переднего края столешницы упала мне на колени.
Аннет и Джун в изумлении раскрыли рот. Отвалившийся кусок был похож на фанеру с металлическими защелками для крепления к столу. Под ним тоже было дерево, но уже со скважиной для ключа. Затаив дыхание, Аннет и Джун смотрели, как я извлек связку ключей Гревила и стал пробовать те, что были подходящего размера, и один из них послушно повернулся с едва слышным щелчком. Я потянул еще торчавший в замке ключ к себе, и широкий плоский ящик выполз ко мне легко и послушно.
Мы все посмотрели на его содержимое: паспорт, маленькие плоские черные штучки, четыре или пять.
Никаких бриллиантов.
Джун явно обрадовалась.
– Вот этот – “Чародей”! – воскликнула она.
Глава 14
– Какой из них “Чародей”? – спросил я.
– Вот этот.
Она показала на черный прямоугольник, значительно меньшего размера, чем книжка в мягкой обложке, и когда я, взяв его в руки, перевернул, там и вправду было написано золотыми буквами: “Чародей”. Я протянул его Джун, и она, раскрыв его как книжку, положила на стол. На правой стороне было множество кнопок, и это было похоже на многофункциональный калькулятор. На левой половинке сверху был маленький экранчик, а внизу – сенсорная панель с надписями: “учет расхода”, “таймер”, “записи” и “справки”.
– Он делает все, – сказала Джун. – Это и записная книжка, и телефонный справочник, и блокнот, и календарь, и счетчик...
– А нет ли в нем будильника, установленного на четыре двадцать?
Она включила эту штуку, нажала три клавиши и показала мне экран, на котором появилось: “Сигнал 16.20 ежедневно”.
– Неплохо.
Аннет, похоже, уже успокоилась. Сказав, что у нее еще есть дела, она удалилась. Джун вызвалась убрать все эти игрушки в стол и закрыть ящики. И пока она этим занималась, я продолжил исследовать содержимое все еще открытого ящика.
Меня несколько смутил паспорт. Я предполагал, что Гревил направлялся в Харидж для того, чтобы сесть на паром. “Конингин Битрикс” отправлялась каждый вечер...
Однако если посмотреть на это иначе, та же самая “Конингин Битрикс” ежедневно плавала и из Голландии в Харидж. Раз он не взял с собой паспорт, то, вероятно, собирался встречать “Конингин Битрикс”, а не плыть на пароме.
Встречать, но кого!
Я взглянул на его фотографию, которая, как и все фотографии на документах, была не особо хороша, но живо помогала представить Гревила в этом офисе, в его кабинете, где сейчас сидел я в его кресле.
Заглянув мне через плечо, Джун тихо охнула.
– Знаете, а я очень скучаю по нему.
– Знаю.
Я с грустью положил паспорт в ящик и вытащил оттуда плоский квадратный предмет размером не больше “Чародея”. Из него торчал узкий завиток бумаги.
– Это принтер, – пояснила Джун.
– Принтер? Такой маленький?
– Он печатает все, что заложено в “Чародее”.
Она подсоединила короткий проводок принтера в гнездо сбоку “Чародея” и ловко нажала несколько кнопок. С тихим урчанием крохотная машинка заработала и начала печатать чуть ли не половину телефонного справочника.
– Здорово, правда? – сказала Джун, нажимая на другую кнопку, чтобы остановить принтер. – Когда мистер Фрэнклин куда-то ездил, он вводил туда всю информацию о своих расходах, и, когда он возвращался, мы ее распечатывали или закладывали ее из “Чародея” в основной компьютер... Боже мой! – Она подавила в себе охватившее ее горестное чувство и, пытаясь справиться с дрожью в голосе, продолжила:
– Он заносил туда много такого, о чем нужно было вспомнить по приезде домой. Например, кто предлагал ему какие-то необычные камни.
Потом он рассказывал об этом Просперо Дженксу, и довольно часто мне приходилось писать по этим адресам запросы на камни.
Я смотрел на маленькое черное электронное чудо. Как много информации покоилось в его схемках.
– А есть какая-нибудь инструкция? – спросил я.
– Конечно. Все инструкции в этом ящике. – Она выдвинула один с правой стороны. – Там лежат гарантийные талоны и прочее. – Она бегло просмотрела ряд буклетов. – Вот, пожалуйста, одна – для “Чародея”, одна – для принтера, одна – для счетчика.
– Я возьму их, хорошо? – спросил я.
– Теперь они ваши, – безучастным тоном ответила она. – Разве не так?
– Мне к этому не менее трудно привыкнуть, чем вам.
Я положил инструкции на стол рядом с “Чародеем” и принтером и достал из потайного ящика третий предмет.
Он не требовал объяснений. Это был микрокассетный магнитофон, кассеты к которому я нашел в книгах-шкатулках.
– Он приводится в действие от голоса, – пояснила Джун, глядя на магнитофон. – Он может часами тихо лежать, а потом, когда кто-нибудь заговорит, все запишет. Мистер Фрэнклин надиктовывал на него письма или заметки, потому что, работая с этим магнитофоном, можно было, сказав что-нибудь, подумать, потом опять сказать, не тратя массу пленки. Я обычно прослушивала эти записи и перепечатывала прямо на процессор.
Она стоит жемчужины с нее весом, считал Гревил. Я бы не стал с этим спорить.
Положив микрокассетник рядом с остальными вещами, я вытащил две последние штуковины. Одной из них оказалась крохотная фотокамера “Минолта”, которой, по словам Джун, Гревил довольно часто фотографировал необычные камни для Просперо Дженкса, а последняя представляла собой нечто серое, с кнопкой включения – выключения, без труда умещавшееся в руке, но ничего не говорившее о своем возможном применении.
– Это для отпугивания собак, – с улыбкой пояснила Джун. – Мистер Фрэнклин не любил собак, но, как мне кажется, стыдился этого и потому сразу не хотел говорить мне, что это такое, когда я поинтересовалась.
Я не знал о том, что Гревил не любил собак. Мне страшно захотелось увидеть его живым только для того, чтобы подразнить по этому поводу. Трагедия утраты состоит в том, что многое остается невысказанным, и понимание того, что это сожаление было всеобщим, отнюдь не успокаивало.
Я положил отпугиватель собак рядом с паспортом и микрофотоаппаратом, в котором не было пленки, потом закрыл и запер этот мелкий ящик и со щелчком пристроил на место кусок фанеры. Обширная поверхность стола вновь стала казаться единым целым, и я подумал, купил ли Гревил стол из-за этого ящика или он был сделан на заказ.
– Ни за что не подумаешь, что здесь есть ящик, – сказала Джун. – Интересно, сколько ценностей потеряли люди, выбрасывая такие столы вместе с тайниками, о существовании которых они и не подозревали.
– Я что-то читал на эту тему: какие-то деньги были спрятаны в старом кресле, отошедшем кому-то по наследству.
Подробностей я не помнил, но Гревил оставил мне нечто большее, чем старое кресло, и немало мест для поисков, и я тоже мог потерять сокровища, не подозревая о том тайнике, где они лежат, если такой вообще есть.
Помимо этого, передо мной еще стояла и задача уцелеть во время поисков. А другая, более сложная задача состояла в том, чтобы найти способ противодействия врагу, если мне, конечно, удастся узнать, кто он.
Я попросил Джун найти что-нибудь, куда я положил бы “Чародея” и все остальное, и она тут же принесла мне пластиковый пакет с ручками. Он вдруг напомнил мне о пакете, который у меня украли в Ипсуиче, однако на этот раз, отправляясь со всем этим добром к машине, я возьму с собой непобедимого телохранителя в виде длинноногой худощавой блондинки двадцати одного года, почти влюбленной в моего брата.
Зазвонил телефон.