Он лег в постель и проспал долго. Слуга засталегозастолом,когда
утром, на его зов, принес кофе. Вот что приписал он к письму Лотте:
"Итак, в последний раз, в последний разраскрываюяглаза.Увы,им
более не суждено увидеть солнце, тусклый туманный день застлал его. Печалься
же, природа! Твой сын, твой друг, твой возлюбленный кончает свои дни. Лотта,
только со смутным сном можно, пожалуй, сравнить то чувство, когда приходится
сказать себе: это мое последнее утро. Последнее! Лотта, мне непонятнослово
- последнее! Сейчасяполонсил,азавтрабудулежать,простертыйи
неподвижный, на земле. Умереть! Что это значит? Видишь ли,мыфантазируем,
когда говорим о смерти. Я не раз видел, как умираютлюди.Ночеловектак
ограничен по своей природе, что ему не дано постигнуть начало и конец своего
бытия. Сейчас еще свой, твой! Да, твой, любимая!Ачерезмиг...оторван,
разлучен... И что, если - навеки! Нет, Лотта, нет... как ямогуисчезнуть?
Как можешь ты исчезнуть? Ведь мы же существуем! Исчезнуть? Чтоэтозначит?
Опять только слово, только пустой звук, невнятный моей душе... Умер,Лотта!
Зарыт в холодную землю, где так тесно, так темно! У меня былаподруга,она
была для меня всем в пору моей несмелой юности. Она умерла,япровожалее
прах и стоял у могилы, когда опускали гроб, и веревки,шурша,выскользнули
из-под него и поднялись наверх, а потом посыпались комья с первойлопатыи
глухо застучали о страшный ящик, все глуше, глуше и совсем засыпалиего!Я
бросился на землю возле могилы, я был испуган, поражен,подавлен,потрясен
до глубины души, и все же я не знал, что это было, что это будет-смерть,
могила! Непонятные слова!
Ах, прости, прости меня! Мне надо было умереть вчера, в тот миг!Ангел
мой! Впервые, впервые без малейшего сомнения огнем прошло до самых недр моей
души блаженное сознание: она любит, любит меня! И сейчас еще нагубахмоих
горит священный пламень, которым пылали твои уста, исогреваетмнесердце
неведомым блаженством. Прости меня, прости! О, я знал, что тылюбишьменя,
знал с первого же задушевного взгляда, с первого пожатияруки,ивсеже,
когда я уходил, а Альберт оставался возле тебя, я вновь отчаивался и томился
мучительным сомнением.
Помнишь, ты прислала мне цветы, когда в том несносномобществемыне
могли перемолвиться хотя бы словомилипожатьдругдругуРУКУ?Полночи
простоял я перед ними на коленях, - ведь они былидляменязалогомтвоей
любви.Но,увы,этивпечатленияизгладились,каквдушеверующего
мало-помалу угасает сознание милости господней,щедрониспосланнойемув
явных и священных знамениях.
Все проходит, но и вечность не охладит тот живительный пламень, который
я выпил вчера с твоих губ и неизменно ощущаю в себе!Онаменялюбит!Мои
руки обнимали ее, мои губы трепетали наеегубах,шепчаизуствуста
бессвязные слова. Она моя! Да, Лотта, ты моя навеки.
Пусть Альберт твой муж! Что мне в том? Он муж лишь вздешнеммире,и
значит, в здешнем мире грех, что я люблю тебя и жажду вырвать из его объятий
и прижать к себе.
Она моя! Да, Лотта, ты моя навеки.
Пусть Альберт твой муж! Что мне в том? Он муж лишь вздешнеммире,и
значит, в здешнем мире грех, что я люблю тебя и жажду вырвать из его объятий
и прижать к себе. Грех? Согласен, и ясебякараюзанего;вовсемего
неземном блаженстве вкусил я этотгрех,впиталснимжизненнуюсилуи
крепость. И с этого мгновения ты моя, моя, о Лотта! Я ухожу первый! Ухожук
отцу моему, к отцу твоему. Ему я поведаю свое горе, и он утешитменя,пока
не придешь ты, и тогда я поспешу тебе навстречуиобнимутебя,итакв
объятиях друг друга пребудем мы навеки перед лицом предвечного.
Я не грежу, не заблуждаюсь! На пороге смерти мне все становитсяяснее.
Мы не исчезнем! Мы свидимся! Увидим твою мать! Я увижу,узнаюееиперед
ней, перед твоей матерью, твоим двойником, открою свою душу".
Около одиннадцати Вертер спросил своегослугу,вернулсялиАльберт.
Слуга ответил, что вернулся, он сам видел, как прохаживали его лошадь. Тогда
барин дал ему незапечатанную записочку такого содержания:
"Не одолжите ли вы мне дляпредстоящегопутешествиясвоипистолеты?
Желаю вам долго здравствовать!"
Милая Лотта плохо спала этуночь;то,чегоонаждаласострахом,
разрешилось, и разрешилось так, как она не могла ни предвидеть, ниожидать.
Кровь ее обычно текла ровно и безмятежно,теперьжебылавлихорадочном
возбуждении, и тысячи противоречивых чувств смущали ее чистую душу. Не огонь
ли объятий Вертера горел в ее груди? Или же гнев на егодерзость?Аможет
быть, она негодовала, сравнивая настоящее свое состояниесушедшимиднями
невозмутимой и простодушнойневинностиибеспечнойуверенностивсебе?
Каково будет ей встретитьсясмужем?Рассказатьемуопроисшествии,в
котором ей нечего скрывать и все же так трудно признаться? Обаонислишком
долго молчали, и теперь ей первойпридетсянарушитьмолчаниеивсамую
неподходящую минуту поразить мужа стольнеожиданнойисповедью.Ужесамое
известие о приходе Вертера будет ему неприятно, а тутещеэтонеожиданное
потрясение!Смеетлионанадеяться,чтомужнадлежащимобразом,без
малейшего предубеждения, примет случившееся? Смеет ли она желать,чтобыон
заглянул ей в душу? Но, с другой стороны, как ей хитрить с человеком,перед
которым душа ее всегда былаоткрытаичиста,какхрустальныйсосуд,с
человеком, от которого она никогда не скрывалаинеумеласкрыватьсвои
чувства? Эти противоречивые ощущения смущали и тревожили ее, амыслитои
дело возвращались к Вертеру, - он был потеряндлянее,онаженемогла
оставить его, но увы, должна была предоставить самому себе, а он, теряяее,
терял все.
Она сама не сознавала, как тяжко сказывалась нанейтеперьпреграда,
выросшая между нею и мужем! Из-за какой-то скрытой розниуних,разумных,
порядочных" людей, начались недомолвки, каждый все больше убеждался всвоей
правоте и неправоте другого, отношения так обострялисьиусложнялись,что
под конец, в самую решительную минуту, от которойзависеловсе,узелуже
невозможнобылоразвязать.