Не успели мы рассесться, не успели дамыпоздороваться,оценитьновые
наряды,аглавное,шляпкидругдругаиразобратьпокосточкамвсех
приглашенных, как Лоттавелелакучеруостановитьсяизаставилабратьев
слезть с козел, причем оба они пожелали на прощание поцеловать ей руку,что
старший проделал со всей нежностью пятнадцатилетнего юноши, амладший-с
большой живостью и горячностью. Она еще раз передала приветмалышам,имы
поехали дальше.
Кузина спросила, прочла ли Лотта книгу, которую она на днях послала ей.
"Нет! - отвечала Лотта. - Она мненепонравилась,возьмитеееназад.И
прежняя была не лучше". Спросив, что это за книги, я поразился ее ответу {Мы
вынуждены опустить это место в письме, чтобы не давать поводакдальнейшей
обиде, хотя, в сущности,какогописателяможеттронутьсуждениепервой
встречной девушки и несложившегося молодого человека? (Прим.автора.)}.Во
всехеесужденияхчувствоваласьсамобытность,искаждымсловоммне
открывалосьвсеновоеочарованиевеелице,оностановилосьвсе
одухотвореннее и все более прояснялось, потому что она видела, как хорошоя
понимаю ее.
"Когда я была помоложе, мне больше всего нравились романы,-говорила
она. - Одному богу известно, как приятно бывало мне усесться в воскресенье в
уголок и всемсердцемпереживатьрадостииневзгодыкакой-нибудьмисс
Дженни. Не буду отрицать, и сейчас еще такого рода чтениенеутратилодля
меня привлекательности. Я редко могу взяться за книгу, а потомуонадолжна
быть мне особенно по вкусу. И мне милее всего тотписатель,укоторогоя
нахожу мой мир, у кого в книге происходит то же, что и вокругменя,ичей
рассказ занимает и трогает меня, как моя собственная домашняяжизнь.Пусть
это далеко нерайскаяжизнь,новнейдляменяисточникнесказанных
радостей".
Я постарался скрыть волнение, вызванное этими словами. Правда,надолго
моегоблагоразумиянехватило:когдаЛоттамимоходомоброниламеткие
замечания о "Векфилдском священнике" ...о... {Здесьтакжепропущеныимена
некоторых отечественных писателей. Тот, когоЛоттапохвалила,несомненно,
угадает это чутьем, прочитав настоящее место в книге,адругимнетнужды
знать об этом. (Прим. автора.)}. Я не выдержал и высказал ей все, что думал,
и лишь после того, как Лотта вовлекла в разговор наших спутниц, заметил, что
те все время сидели с отсутствующим видом. Кузинанеразпосматривалана
меня, насмешливо наморщив носик, но мне это было безразлично.
Речь шла о любви к танцам. "Пусть эта страсть порочна, - сказала Лотта,
- сознаюсь вам, что ставлю танцы выше всего. Стоит мне, когдаячем-нибудь
озабочена, побренчать на моем расстроенном фортепьяно контрданс, и все мигом
проходит".
Как любовался я во время разговораеечернымиглазами!Кактянулся
душой к выразительным губам,ксвежим,цветущимщекам,как,проникаясь
смыслом ее речей, я порою не слышал самих слов, - всеэтоты,знаяменя,
легко себепредставишь.
Стоит мне, когдаячем-нибудь
озабочена, побренчать на моем расстроенном фортепьяно контрданс, и все мигом
проходит".
Как любовался я во время разговораеечернымиглазами!Кактянулся
душой к выразительным губам,ксвежим,цветущимщекам,как,проникаясь
смыслом ее речей, я порою не слышал самих слов, - всеэтоты,знаяменя,
легко себепредставишь.Корочеговоря,когдамыподъехаликбальному
павильону, я вышел из кареты точновоснеитакзамечтался,убаюканный
вечерним сумраком, что не слышал музыки, гремевшей нам навстречу сверху,из
освещенной
залы.
Кавалеры кузины и Лотты - Одран и некий N. N.,-развеупомнишьвсе
имена, - встретили нас у кареты и подхватили своих дам, ятожеповелсвою
наверх.
Мы переплетались в менуэтах, я приглашал одну даму задругой,и,как
назло, самые несносные все медлили поблагодарить и отпустить меня.Лоттаи
ее кавалер начали танцевать англез, и ты сам поймешь, как было мнеприятно,
когда ей пришлось проделывать фигуру с нами! Надо только посмотреть, как она
танцует! Видишь ли,онавсемсердцем,всейдушойотдаетсятанцу,все
движения ее так гармоничны, так беспечны, такнепринужденны,какбудтов
этом для нее все, как будто онабольшениочемнедумает,ничегоне
чувствует, и, конечно же, в те минуты все остальное не существует для нее.
Я попросилунеевторойконтрданс;онаобещаламнетретийис
очаровательной откровенностью призналась, чтодострастилюбиттанцевать
немецкий вальс. "Тут у нас принято, - продолжала она, - чтобы дама танцевала
вальс со своим постоянным кавалером. Но мой кавалер прескверно вальсируети
будет мне признателен, если я избавлю его от этого труда. Ваша дама тожене
охотница и не мастерица танцевать вальс, а я заметила еще в англезе, чтовы
вальсируете превосходно. Таквот,есливамхочетсятанцеватьсомной,
ступайте попросите разрешения у моего кавалера, а я пойду к вашейдаме".Я
согласился, и мырешили,чтоеетанцорбудетмеждутемзаниматьмою
танцорку.
Танецначался,имынекотороевремясувлечениемвыделывали
разнообразные фигуры. Как изящно, как легко скользила она! Когда же все пары
закружилисьввальсе,подняласьсутолока,потомучтомалоктоумеет
вальсировать. Мы благоразумноподождали,чтобынаплясалисьостальные,и
когда самые неумелые очистили место,вступилимыещесоднойпарой,с
Одраном и его дамой, и не посрамили себя. Никогдаещенедвигалсяятак
свободно. Я не чувствовал собственного тела. Подумай, Вильгельм, - держать в
своих объятиях прелестнейшую девушку, точно вихрь носиться с ней, ничегоне
видя вокруг и... Однако, сознаюсь тебе, я поклялся мысленно, что никогда, ни
за какиеблагавмиренепозволилбысвоейлюбимой,своейневесте,
вальсировать с другим мужчиной.