Но подобно тому как он неЛюдовик XIV, так и вэтом
его окружении нетБоссюэ, Тюренна, Ришелье,нет Мансара, Кольбера, Расина,
Корнеля,вокругнегопоколениеискателеймест,льстецов,интриганов,
желающих лишь пользоваться благами жизни, ане созидать,паразитировать, а
неотдавать все силы своей души творчеству.В этоймраморнойтеплицене
выращиваются больше ни смелыепланы, ни задуманные с размахом нововведения,
нипоэтическиепроизведения.Однилишьболотныерастенияинтригии
искательстварасцветаютпышнымцветом.Нетрудына пользугосударству
определяютместо при дворе, а козни и происки, не заслуги, а протекции: кто
ниже согнет спинуналевэ передПомпадур илиДюбарри, тотполучит более
выгодный пост. Слово ценится выше, чем дело, видимость - выше, чем сущность.
Лишьдругпереддругом,в бесконечнойсуетности,изящноисовершенно
бесцельноиграют эти люди своироли -короля,государственногодеятеля,
священника,полководца. Всеонизабыли Францию, действительность,думают
лишь о себе,освоейкарьере,о своих удовольствиях. Версаль, задуманный
Людовиком XIV как форум Великой Европы, при Людовике XV опускается до уровня
светскоготеатрааристократов-дилетантов, впрочем самого искусного, самого
разорительного из когда-либо существовавших на земле.
***
И вот на этуграндиозную сценус нерешительностью дебютанткивпервые
выходит пятнадцатилетняя девочка. Поначалу она играет лишь маленькую пробную
роль -роль дофины,престолонаследницы. Но высокоаристократическая публика
знает:этоймаленькойбелокуройэрцгерцогинеизАвстриипредназначена
основная рольв Версале - роль королевы.Вот почемусеепоявлением все
взоры с любопытствомобращаются к ней. Первое впечатление - отличное. Давно
ужездесь никтоневидел такойпривлекательной девочки собворожительно
стройной, словноизсеврского фарфора, фигуркой, с чудесным цветом лица, с
живыми голубыми глазами, задорными губками, умеющими и по-детски смеяться, и
прелестнодуться.Манеры-безупречны:легкая,грациознаяпоходка,
восхитительнаявтанце, и втоже время -ведь онадочьимператрицы -
царственная осанка, удивительнаяспособность непринужденно ивеличественно
прошествоватьпоЗеркальнойгалерее, приветствуя свободно, безстеснения
стоящих шпалерами справа и слева. С плохо скрываемой досадой дамы, которые в
отсутствиепримадонныещебрались игратьпервыероли,признают вэтой
узкоплечей,пока неразвившейсядевочке победоносную соперницу.Впрочем,
одинизъянв ееманерахдолжно отметитьпридирчивоеобществодвора: у
пятнадцатилетнего подростка удивительное желание вести себя в этих священных
залах нечопорно, адетски непринужденно, естественно, просто. Сорванец от
природы, маленькая Мария Антуанетта в развевающейся юбчонкеносится по саду
смладшими братьямисвоегосупруга.Никакнепривыкнутьейкскупой
размеренности, к холодной скрытности, к молчаливости, которые неукоснительно
требуются здесь от супруги наследного принца.
Никакнепривыкнутьейкскупой
размеренности, к холодной скрытности, к молчаливости, которые неукоснительно
требуются здесь от супруги наследного принца.При известных обстоятельствах
онаможет вести себя безупречно,ведь и сама она выросла в рамках столь же
помпезного испанско-габсбургскогоэтикета. Но вХофбурге и Шенбрунневели
себя торжественно лишь в особых случаях, церемониал, словно парадную одежду,
использовали только на приемах, чтобы затем со вздохом облегчения отложить в
сторону тотчас же, как толькогайдукизакроют за гостямидвери. Сразуже
снималась напряженность, все становилисьприветливыми, близкими друг другу,
детимоглирезвиться,шуметь,веселитьсявовсю.Этикетсоблюдалсяв
Шенбрунне, но его не обожествляли, не становились его рабами.
Здесь же, при этом напыщенном, одряхлевшем дворе, живут не затем, чтобы
жить,а единственно для того, чтобы представительствовать. И чем выше ранг,
тем больше предписаний иограничений. Следовательно, Богаради, ни единого
непродуманного жеста, нивкоем случае не держаться естественно - это было
бы непоправимымпроступком против обычаев. С утра до ночи, с ночи до утра -
осанка,осанка, осанка,иначе станет роптать безжалостная толпальстецов,
цель жизни которых лишь в том, чтобы жить в этом театре, жить этим театром.
Этуотвратительнуюторжественнуюсерьезность,этообожествление
церемониала в ВерсалеМария Антуанетта никогда не понималани ребенком, ни
королевой. Она не в состоянии постичь ужасающую важность, приписывамую здесь
любым царедворцем кивку головы илидвижениюруки, иникогда непостигнет
этого.Поприродесвоевольная,упрямаяипреждевсегонеискоренимо
прямодушная, она ненавидит всякого рода ограничения; как истинная австрийка,
она желаетдвигатьсяи жить без постоянной оглядки, не хочет испытывать на
себе невыносимый гнет тщеславия и чванства.
Как домаона увиливала от школьных занятий, так и здесь она ищет любой
повод,чтобыулизнутьотсвоей строгой фрейлинымадам деНоай, которую
насмешливо называет мадамЭтикет. Так рано отданный в жертву политике, этот
ребенокинстинктивностремится получитьто,чемегообделили,окружив
довольством и роскошью, - получить несколько лет настоящего детства.
***
Однако наследная принцесса не может, не смеет более быть ребенком;все
и вся объединяются,чтобы непрерывно напоминать ей обобязанноститвердо,
неукоснительнособлюдатьдостоинство,соответствующееееположению.В
основномеевоспитаниемкромесвятоши-фрейлинызанимаютсятридочери
ЛюдовикаXV, тристарые девы, ханжии интриганки, добродетель которыхне
сомелитсяпоставитьподсомнениедажесамыйзлобныйклеветник.Мадам
Аделаида, Мадам Виктория, Мадам Софи - эти три паркипринимают внешне очень
теплоеучастиевМарииАнтуанетте,супругкоторойнеочень-тоею
интересуется. В своих покоях они посвящают ее во все секреты стратегии малых
дворцовых войн, пытаютсяобучить ее искусствуклеветы, вероломства, тайной
интриги, технике булавочных уколов.