Пушкина Ахматова считалагениальным инепревзойдeнным, он, поеeмнению,
зналвсe: "И как только это удавалось ему, кудрявому юноше из Царского Села
стомикомПарни(15)вруке?"Затемонапрочламнесвои запискио
"Египетскихночах"Пушкинаи рассказала о герое этой поэмы - таинственном
чужестранце,легко импровизирующемналюбую, выпавшуюпожребию,тему.
Ахматованесомневалась, чтопрототипомэтого гениальноговиртуозабыл
польскийпоэтАдамМицкевич.ОтношениеПушкинакпоследнемубыло
неоднозначным: польский вопрос разделял их, но Пушкин, без сомнения, видел в
Мицкевичегениясовременности. Блокс егобезумными глазами и уникальным
талантом тожеобладалдаромимпровизатора.Ахматова сказала,чтоБлок,
неоднократно похвальноотзывавшийся о еe стихах, на самом деле не любил еe.
Однако каждая школьная учительница в Россиибыла уверена- и это убеждение
живет досихпор,- что у Ахматовой сБлоком быллюбовныйроман.Даже
историкиикритикиверили вэто.Основаниямитакихслуховпослужили,
очевидно, стихотворение Ахматовой 1914года"Я пришлакпоэтув гости",
посвященноеБлоку,истихотворениена тему смерти"Сероглазыйкороль",
написанноенасамомделе за десятьлетдо кончины поэта, а также другие
стихи. По мнению Анны Андреевны, Блок не признавал поэтов-акмеистов,прежде
всего Мандельштама, Гумилева, не любил Пастернака, да и ее саму.
Мы заговорилиоПастернаке, с которым Ахматову многоесвязывало. Она
рассказала, что поэт часто приходил к ней, как правило, во времена душевного
кризиса, обессиленный и опустошeнный, но его жена вскоре появлялась вслед за
ним и быстро уводила его домой. Оба, Пастернак и Ахматова, легко влюблялись.
Пастернакнеоднократно делал ей предложение,но онаневоспринималаэто
серьeзно. То была, поеe словам, ненастоящая любовь, да и вообще не любовь.
Ноониоченьмногозначилидругдлядруга,особеннопослесмерти
Мандельштама иЦветаевой. Уже одно сознаниетого,что твой коллега и друг
живeт и пишет, былобезграничным утешением для обоих.Онимогливремя от
времени критиковать друг друга, но никогда непозволялиделать это кому-то
другому.АхматовавосхищаласьЦветаевой: "Марина как поэтгораздолучше
меня".ПослесмертиМандельштамаиЦветаевойПастернакиАхматова
по-настоящемуощутили своe одиночество:казалось, они очутились в пустыне,
хотябезграничноепоклонениесоотечественников,которыепереписывали,
копировали, распространяли и учили наизустьих стихи, было для них огромной
поддержкой и предметом гордости.Глубокий патриотизм этих двухпоэтовбыл
совершенно лишен национализма, мысли об эмиграции чужды им. Пастернак мечтал
увидеть Запад, но не хотел рисковать тем, что путь обратно будет ему закрыт.
Ахматова сказала мне, что никогда не уедет, она хотела остаться на родине до
самой смерти, несмотря навсе вероятные трудности и преследования. При этом
оба,Пастернак и Ахматова,тешили себя странными иллюзиями о художественно
богатой, интеллектуальнойзападной культуре,идеальном творческом мире,и
стремились к общению с ним.
Несмотрянаглубокую ночь, Ахматова всe болееоживлялась. Онастала
расспрашивать меня о моей личной жизни, и я отвечал полно и свободно, словно
она имела правознать обомневсe.Онаже вознаградиламеня прекрасным
рассказомо своeмдетстве на берегу Черногоморя,обраках с Гумилeвым,
Шилейко иПуниным, о друзьях молодости,оПетербурге перед Первой мировой
войной. Толькоимея представлениеобовсeмэтом, можно понять "Поэму без
героя": последовательность картин и символов, игру масок, заключительный бал
маскарад,мотивыиз"ДонЖуана" икомедиидельарте.
Ахматовавновь
заговорилаоСаломееАндрониковой(Гальперн),еeкрасоте,обаянии,
незаурядномуме,овечерах в кабаре "Бродячая собака", о представлениях в
театре"Кривоезеркало",оеенеприятиилжемистикисимволизма,за
исключением стихов Бодлера, Верлена, Рембо и Верхарна, многие из которых она
зналанаизусть.ОВячеславеИвановеонаотзываласькакочеловеке
выдающемся,с безупречнымвкусом, тонкимисуждениямии прекраснойсилой
воображения, но егопоэзияказалась ейслишкомхолоднойи безжизненной.
Примерно тогоже мнения она была об АндрееБелом. Бальмонта, на еe взгляд,
презирали напрасно: он, хотя ибылслишком помпезным исамоуверенным, его
одарeнность не вызывала сомнений.Сологуба она считала поэтом неровным,но
частоинтересными оригинальным. Новыше ихвсех онаставила строгого и
требовательногодиректора Царскосельскоголицея ИннокентияАнненского,у
которого она самаиГумилeв многомунаучились.СмертьАнненского прошла
почтинезамеченнойдляиздателейикритиков,великогомастера предали
забвению. А ведь не будь его, не было бы Гумилeва, Мандельштама, Лозинского,
Пастернака и самой Ахматовой.
Мызаговорили о музыке.Анна Андреевнавосхищаласьвозвышенностью и
красотой трeхпоследних фортепьянныхсонат Бетховена.Пастернак считал их
сильнее посмертных квартетов композитора, и она разделяла его мнение: вся еe
душа откликалась на эту музыку. Параллель, которую Пастернакпроводил между
Бахом иШопеном, казалась ей странной изанимательной. Она сказала, чтос
Пастернаком ей легче беседовать о музыке, чем о поэзии.
Ахматова заговорила о своем одиночествеи изоляции - как в культурном,
так ив личном плане. Ленинград после войныказался ей огромным кладбищем:
он походил налес после пожара, гденесколькосохранившихся деревьев лишь
усиливалибольутраты.УАхматовойещeоставались преданныедрузья-
Лозинский, Жирмунский,Харджиев, Ардовы, Ольга Берггольц, ЛидияЧуковская,
Эмма Герштейн (она неупомянула Гаршина и Надежду Мандельштам, о которыхя
тогда ничего не знал). Но она не искалау них поддержки. Морально выжить ей
помогало искусство, образы прошлого: пушкинский Петербург, Дон Жуан Байрона,
Моцарта,Мольера,великаяпанорамаитальянскогоВозрождения.Она
зарабатывалана жизнь переводами.С большимтрудомейудалосьдобиться
разрешения переводить письма Рубенса (16), а не Ромена Роллана. Она спросила
меня,знаком лиясэтими письмами.Заговорили оРенессансе.Мне было
интересноузнать, являетсяли длянеe этотпериод реальнымисторическим
прошлым,населeннымживыми,несовершенными людьми,илиидеализированным
образомнекоеговоображаемогомира.Ахматоваответила,что,конечно,
последнее. Всяпоэзияиискусствобыли для неe- здесь она заимствовала
выражениеМандельштама-чем-товроде тоски по всемирной,всеобъемлющей
культуре, какеeпредставляли Гете и Шлегель. Эта культура, претворяющая в
искусствоприроду,любовь,смерть, отчаяние истрадание, является своего
рода внеисторической реальностью, за пределами которойнет ничего. Вновьи
вновьонаговорилаодореволюционномПетербурге-городе,гдеона
сформировалась,- и обесконечной темнойночи,под покровом которойуже
многиегоды протекаетеeжизнь.Ахматованивкоей меренепыталась
пробудитьжалостьксебе,онаказалось королевойвизгнании,гордой,
несчастной, недосягаемой и блистательной в своем красноречии.
Рассказ отрагедии еe жизни не сравним ни с чем,что яслышал до сих
пор, и воспоминание о нeм до сих порживо ибольно. Я спросил Ахматову, не
собирается ли она написать автобиографический роман, на что та ответила, что
еe биография-в самой еe поэзии, в особенности,в "Поэме без героя".