В1934годупартиячерез посредствотолькочтосозданногоСоюза
советских писателей взяла в свои руки управление литературой. Никаких споров
и разногласий не допускалось.
Силы иресурсывсехобластей,включая иискусство, необходимо было
подчинитьинтересамэкономики,технологиииобразованиястем,чтобы
догнать, а позже иперегнать враждебный капиталистический мир. Тeмной массе
неграмотныхрабочихикрестьянпредстоялосплотитьсявсовременноеи
непобедимое общество,иэтазадачапредполагалабеспощаднуюборьбуна
политическомфронте,неоставляющуюместавысокойкультуре и полемике.
Искусству,темнеменее,отводиласьбольшаяроль:онодолжнобыло
поддерживатьсоответствующеенастроение в обществе исвидетельствоватьо
правильностипути.Кто-тосмирилсясэтойидеологией,кто-топытался
протестовать. А некоторыепринялиеeвосторженно,убеждая самихсебяи
других,чтоблагодарягосударственнойопекеониприобретаютособое
положение, которое было бы невозможно на мещанском и бездушном Западе.
Казалось,к1932 годустало легче дышать,ноэто было иллюзией.А
вскоре наступил страшный период: генеральная чистка, начало которой положили
репрессии ипресловутыепоказательные процессы, последовавшие за убийством
Кировав 1934 году, а кульминацией стал ежовский террор 1937-38 годов. Пока
был жив Горький, имеющий огромный авторитет в партии и народе, самфакт его
существования как-то сдерживал этот процесс уничтожения. Не меньшим влиянием
пользовалсяпоэтМаяковский,чьeтворчествообразноназывалиголосом
революции. Маяковскийзастрелилсяв1930году,Горький умершестьлет
спустя. Вскоре послеэтого Мейерхольд, Мандельштам, Бабель, Пильняк, Клюев,
критикД.Святополк-Мирский, грузинские поэты Яшвили и Табидзе -я упоминаю
лишь наиболее известных - были арестованы и приговорены к ссылке или смерти.
В 1941годуМаринаЦветаева, незадолгодоэтоговернувшаяся из Парижа,
покончила ссобой.Количестводоносов и фальшивыхпоказаний возрослодо
неимоверных размеров. Тем, кто имел несчастье бытьарестованным, чаще всего
грозила смерть:не помогали ни упорный отказ от предъявленных обвинений, ни
смирение исамооговоры. Амногие из тех, кто пережили репрессии, сохранили
до конца своих дней мучительные и унизительные воспоминания о том времени.
Наиболее достоверно этотне первыйи, возможно, не последний кровавый
период русской истории отразили в своих мемуарах Надежда Мандельштам и Лидия
Чуковская, а в поэзии - Ахматова. Картинауничтожения русской интеллигенции
представляетсямнетерриторией,подвергнутойбомбардировке:некоторые
прекрасныезданияещeсохранились,ностоят обнажeноиодинокосреди
разрушенных ипокинутыхкварталов. Вконце сороковыхСталин приостановил
массовое уничтожение, наступила короткаяпередышка. Классики девятнадцатого
векасноваоказалисьвпочeте,анекоторымулицам,ещeнедавно
переименованным в честь героев революции,вернули их старые названия.Этот
короткийпериодпослаблениянебылотмеченкакими-либодостижениями в
области литературы или критики.
Началасьвойна сгитлеровскойГерманией, и картина снова изменилась.
Немногиеписатели,пережившиеВеликуюЧисткуисохранившиеприэтом
человеческоедостоинство,сталивыразителямипатриотическихчувстви
настроений. Правда в какой-то степени вернулась в литературу: это доказывает
глубина и искренность военных стихов - и не только Пастернака и Ахматовой. В
те дни кошмар чисток отступил на задний план перед общей великой бедой. Идея
героического самопожертвования и единая цель победить врага сплотили русскую
нацию, а литераторы, сумевшие выразить этичувства, превратились в народных
идолови кумиров.
Авторы,творчество которых до сих пор вовсе ненаходило
одобрения властейичьипроизведенияпубликовалоськрошечными тиражами,
сталиполучать письма сфронтасцитатами ихсобственныхстихов - чаще
глубоколичных,чемполитических.Мнерассказывали,чтостихиБлока,
Брюсова,Соллогуба,Есенина, Цветаевойи Маяковского читалиповсеместно,
учили наизусть.Их декламировалисолдаты,офицерыи даже политкомиссары.
Ахматова иПастернак,находившиесядо этого, образно говоря,вглубоком
внутреннемизгнании, такжеполучали огромное количество писем,вкоторых
цитировалиськакихопубликованныетакинеопубликованные,
распространявшиесявсписках,стихотворения.Поэтовпросилиприслать
автограф,подтвердить подлинностьтехилииных строк, интересовалисьих
мнениемобактуальныхпроблемах.Всeэтонепрошлонезамеченнымдля
партийных лидеров: они не могли игнорироватьтот факт, что некоторыепоэты
вне ихведомаужесталинациональнойгордостью.В результате положение
последнихстало более безопаснымистабильным. В первые послевоенные годы
большинствоэтихлитераторовоказалосьвнеординарнойпозиции
(сохранившейся, в сущности, до концаихжизни): с однойстороны - прежнее
почитание большей части читателей, с другой - показное уважение, недоверие и
вынужденная терпимость со стороны властей.Это был крошечный исо временем
стремительноуменьшающийсяПарнас, выстоявшийлишьблагодаряобожанию и
поддержке молодeжи. Публичные чтения стихов, поэтические вечера исобрания:
всe это, казалось, вернулось из времeн предреволюционнойРоссии. Залыбыли
полны зрителей, которые - это было новым явлением - иногда сами брали слово.
Пастернак и Ахматова рассказывали мне, что если собственные сроки ускользали
изих памяти, инаступалазаминка,то десяткиголосовиззала тутже
подсказывали поэту забытые слова - часто из произведений, никогда официально
не опубликованных ранее.
Конечно,литераторыбылиглубокотронутывсеобщимпоклонениеми
находили внeм огромную поддержку. Они знали, что их положение уникально, и
что их иностранные собратья по перу могли бы лишь позавидовать такойогромной
любвиипопулярности.Я заметил,что многиерусскиеискренне гордились
собственным национальным характером - открытым, горячим и непосредственным -
явновыигрывавшимпередсухойрасчeтливойисдержаннойментальностью,
предписываемойобычноЗападу.Втожевремяониискренневерилив
существованиенеисчерпаемойзападнойкультуры,полнойразнообразияи
свободной творческой индивидуальности, которым немогло быть местана фоне
монотонной серости советскойдействительности.Исходя из моихсобственных
наблюдений,смеюутверждать, чтотридцатьлет назадтакоемнениебыло
повсеместным.
Борьбаснеграмотностьюиизданиепроизведениймногихзарубежных
писателейнанациональныхязыкахдалисоветскимгражданамвозможность
познакомиться с шедеврами западной литературы.При этом они, на мой взгляд,
воспринимали эти произведения особенно эмоционально и интенсивно,по-детски
восхищаясь их героями, и искренне сопереживая им. Гораздо более интересный и
свежий подход,чемнаЗападе!В тожевремя,согласномногочисленным
наблюдениям,большинстворусскихчитателей было простодушно убеждено, что
жизнь во Франции и Англии соответствует описаниям Бальзака и Диккенса.
Русскиечасто видят в писателе кумира: такое мировоззрение утвердилось
ещe вдевятнадцатом веке. Не берусь судить, какобстоитсэтим сейчас-
возможно,совсеминаче.