Прощай, оружие! - Хемингуэй Эрнест Миллер 10 стр.


- Я люблю вас.

Я не говорил этого раньше.

- И вы будете звать меня Кэтрин?

- Кэтрин.

Мы прошли еще немного и опять остановились под деревом.

- Скажите: ночью я вернулся к Кэтрин.

- Ночью я вернулся к Кэтрин.

- Милый, вы ведь вернулись, правда?

- Да.

- Я так вас люблю, и это было так ужасно. Вы больше не уедете?

- Нет. Я всегда буду возвращаться.

- Я вас так люблю. Положите опять сюда руку.

- Она все время здесь.

Я повернул ее к себе, так что мне видно былоее лицо, когда яцеловал

ее, ияувидел,чтоееглаза закрыты.Я поцеловал ее закрытые глаза. Я

решил, чтоона, должнобыть,слегка помешанная. Но не всели равно? Я не

думал отом, чемэтоможет кончиться. Этобылолучше, чем каждыйвечер

ходить в офицерскийпубличный дом, где девицы виснут у вас на шее ив знак

своего расположения, впромежуткахмеждупутешествиями наверхсдругими

офицерами, надевают ваше кепизадомнаперед. Я знал,что не люблюКэтрин

Баркли, и несобирался ее любить. Это была игра, как бридж,тольковместо

карт были слова. Как в бридже, нужнобыло делать вид, что играешь на деньги

или еще на что-нибудь. О том, на чтошла игра, не было сказано ни слова. Но

мне было все равно.

- Куда бы нам пойти, - сказаля. Каквсякий мужчина,я не умел долго

любезничать стоя.

- Некуда, - сказала она. Она вернулась на землю из того мира, где была.

- Посидим тут немножко.

Мы сели на плоскую каменную скамью, и я взял Кэтрин Баркли за руку. Она

не позволила мне обнять ее.

- Вы очень устали? - спросила она.

- Нет.

Она смотрела вниз, на траву.

- Скверную игру мы с вами затеяли.

- Какую игру?

- Не прикидывайтесь дурачком.

- Я и не думаю.

- Вы славный, - сказала она, - и вы стараетесь игратькак можно лучше.

Но игра все-таки скверная.

- Вы всегда угадываете чужие мысли?

-Не всегда.Но ваши я знаю.Вамнезачем притворяться, чтовы меня

любите. На сегодня с этим кончено. О чем бы вы хотели теперь поговорить?

- Но я вас в самом деле люблю.

-Знаетечто, небудем лгать, когда вэтом нет надобности. Вы очень

милопровелисвоюроль,итеперьвсевпорядке.Яведьнесовсем

сумасшедшая. На меня если и находит, то чуть-чуть и ненадолго.

Я сжал ее руку.

- Кэтрин, дорогая...

- Как смешно этозвучит сейчас: "Кэтрин". Вы не всегдаодинаковоэто

произносите. Но вы очень славный. Вы очень добрый, очень.

- Это и наш священник говорит.

- Да, вы добрый. И вы будете навещать меня?

- Конечно.

И вы будете навещать меня?

- Конечно.

- Ивам незачем говорить, что вы меня любите. С этим пока что кончено.

- Она встала и протянула мне руку. - Спокойной ночи.

Я хотел поцеловать ее.

- Нет, - сказала она. - Я страшно устала.

- А все-таки поцелуйте меня, - сказал я.

- Я страшно устала, милый.

- Поцелуйте меня.

- Вам очень хочется?

- Очень.

Мы поцеловались, но она вдруг вырвалась.

- Не надо. Спокойной ночи, милый.

Мыдошлидо дверей,и явидел, как она переступила порог и пошла по

вестибюлю. Мне нравилось следитьза ее движениями. Она скрылась в коридоре.

Япошелдомой.Ночь быладушная, инаверху, вгорах, не стихалони на

минуту. Видны были вспышки на Сан-Габриеле.

Перед "Вилла-Росса" я остановился.Ставни былизакрыты, но внутри еще

шумели. Кто-то пел. Я поднялся к себе. Ринальди вошел, когда я раздевался.

- Aгa, - сказал он. - Дело не идет на лад. Бэби в смущении.

- Где вы были?

- На "Вилла-Росса". Очень пользительно для души, бэби. Мы пели хором. А

вы где были?

- Заходил к англичанам.

- Слава богу, что я не спутался с англичанами.

Глава седьмая

На следующий день, возвращаясьспервого горногопоста,я остановил

машинуу smistimento(1),гдераненыеибольныераспределялись поих

документам и надокументах делалась отметка о направлениивтотили иной

госпиталь. Я сам вел машину и остался сидеть у руля, а шофер понес документы

для отметки.Деньбыл жаркий, и небобыло оченьсинее ияркое, а дорога

белая и пыльная. Я сидел на высоком сиденье фиатаи ни о чем не думал. Мимо

по дороге проходил полк, и я смотрел, как шагают ряды. Люди были разморены и

потны.Некоторыебыливстальныхкасках,нобольшинствонеслоих

прицепленными к ранцам. Многим каскибылислишком велики и почти накрывали

уши.Офицеры все были в касках,но подобранных поразмеру. Это была часть

бригады Базиликата. Я узнал их полосатые, красные с белым, петлицы. Полк уже

давно прошел,но мимо все еще тянулись отставшие, - те, ктоне в силах был

шагать в ногу со своим отделением.Они были измучены,все в поту и в пыли.

Некоторые казалисьсовсем больными. Когдапоследнийотставшийпрошел, на

дороге показалсяеще солдат. Он шелприхрамывая. Оностановилсяисел у

дороги. Я вылез и подошел к нему.

---------------------------------------

(1) Эвакопункт (итал.).

- Что с вами?

Он посмотрел на меня, потом встал.

- Я уже иду.

- А в чем дело?

- Все война, ну ее к...

- Что с вашей ногой?

- Не в ноге дело. У меня грыжа.

Назад Дальше