- Ну вас к черту, - сказал я.
Вечером в офицерской столовой я сидел рядом со священником, и его очень
огорчило инеожиданно обидело, что яне поехал в Абруццы. Он писал обо мне
отцу, и к моему приезду готовились. Я сам жалел об этом не меньше, чем он, и
мне было непонятно,почемуяне поехал. Мне очень хотелось поехать,ия
попыталсяобъяснить, как тутодно цеплялось за другое, и в конце концов он
понялиповерил,что мнедействительно хотелосьпоехать,ивсепочти
уладилось. Я выпил много вина, а потом кофе со стрега и, хмелея, рассуждал о
том,как этовыходит,что человеку не удается сделатьто,чтохочется;
никогда не удается.
Мысним разговаривали, пока другиешумели и спорили.Мнехотелось
поехать в Абруццы. Но я не поехал в места, где дороги обледенелые и твердые,
как железо,где вхолод яснои сухо, и снег сухой и рассыпчатый, и заячьи
следы на снегу, икрестьяне снимаютшапку и зовут вас "дон", и где хорошая
охота. Я непоехал втакие места,апоехал туда, где дымные кафе и ночи,
когда комната идет кругом, и нужно смотреть в стену, чтобы она остановилась,
пьяные ночи впостели, когда знаешь,что больше ничего нет, кроме этого, и
такстраннопросыпаться потом, не зная, кто это рядомстобой,имир в
потемкахкажется нереальным и таким островолнующим, чтонужно начать все
сызнова, не зная и не раздумывая в ночи, твердо веря, что больше ничего нет,
и нет, и нет, и не раздумывая. И вдруг задумаешься очень глубоко и заснешь и
иногданаутро проснешься, итого, что было, уже нет,и всетакрезко, и
ясно, и четко, и иногда споры о плате. Иногда все-таки еще хорошо, итепло,
и нежно, и завтраки обед.Иногдаприятногонеосталосьничего, ирад
выбраться поскорее наулицу, но на следующий деньвсегда опять то же, и на
следующуюночь. Я пытался рассказать о ночах, ио том, какая разница между
днем и ночью, и почему ночь лучше, разве только день очень холодный и ясный,
но я не мог рассказать этого, какне могу и сейчас. Если с вами так бывало,
вы поймете.С нимтакне бывало, но онпонял, что ядействительно хотел
поехать в Абруццы, но не поехал, и мы остались друзьями, похожие во многом и
все же очень разные. Он всегда зналто, чего я не знал и что, узнав, всегда
был готов позабыть. Но это я понял только поздней, а тогда не понимал. Между
тем мывсе еще сидели в столовой. Все уже поели, нопродолжали спорить. Мы
со священником замолчали, и капитан крикнул:
- Священнику скучно. Священнику скучно без девочек.
- Мне не скучно, - сказал священник.
- Священнику скучно. Священник хочет,чтоб войну выиграли австрийцы, -
сказал капитан. Остальные прислушались. Священник покачал головой.
- Нет, - сказал он.
- Священник не хочет, чтоб мы наступали. Правда,вы не хотите, чтоб мы
наступали?
- Нет. Раз идет война, мне кажется, мы должны наступать.
- Должны наступать. Будем наступать.
Священник кивнул.
- Оставьте его в покое, - сказал майор.
- Он славный малый.
- Во всякомслучае, он тут ничего не может поделать, - сказал капитан.
Мы все встали и вышли из-за стола.
Глава четвертая
Утром меняразбудила батарея всоседнем саду, и я увидел, чтов окно
светитсолнце,и всталс постели. Я подошел к окнуи выглянул. Гравий на
дорожках былмокрый итрававлажнаяотросы. Батарея дала два залпа,и
каждый раз воздух сотрясался, какпривзрыве, и от этого дребезжало окно и
хлопалиполымоейпижамы.Орудийнебыловидно,носнарядылетели,
по-видимому, прямо наднами.Неприятнобыло, чтобатарея так близко,но
приходилось утешаться тем, что орудия не изсамых тяжелых.Глядя в окно, я
услышал грохот грузовика,выезжавшего на дорогу. Я оделся,спустился вниз,
выпил кофе на кухне и прошел в гараж.
Десять машин выстроились в ряд под длинным навесом. Это были тупоносые,
с громоздким кузовом, санитарные автомобили, выкрашенные в серое, похожие на
мебельные фургоны. Во дворе у такойже машинывозилисьмеханики. Ещетри
находились в горах, при перевязочных пунктах.
- Эта батарея бывает под обстрелом? - спросил я у одного из механиков.
- Нет, signor tenente (1). Она защищена холмом.
- Как у вас дела?
-Ничего.Вотэтамашинаникуданегодится, аостальныевсев
исправности. - Он прервал работу и улыбнулся. - Вы были в отпуску?
- Да.
Он вытер руки о свой свитер и ухмыльнулся.
- Хорошо время провели?
Его товарищи тоже заухмылялись.
- Неплохо, - сказал я. - А что с этой машиной?
- Никуда она не годится. То одно, то другое.
- Сейчас в чем дело?
- Поршневые кольца менять надо.
Яоставил их у машины, которая казалась обобранной и униженной, оттого
что мотор был открыт и части выложенына подножку, а сам вошел под навеси
одну за другой осмотрелвсе машины.Я нашелих сравнительно чистыми, одни
былитолько что вымыты, другие уже слегка запылились. Я внимательно оглядел
шины,ища порезов или царапин от камней.Казалось, всев полномпорядке.
Ничто, по-видимому, не менялось от того, здесьлия и наблюдаю за всем сам
или же нет. Явоображал,что состояние машин, возможность доставать те или
иные части, бесперебойная эвакуация больных и раненых с перевязочных пунктов
вгорах,доставкаих нараспределительный пункти затемразмещениепо
госпиталям, указаннымв документах, в значительной степени зависят от меня.
Но, по-видимому, здесь я или нет, не имело значения.
---------------------------------------
(1) Господин лейтенант (итал.).
-Быликакие-нибудьзатруднениясчастями?- спросилястаршего
механика.
- Нет.
- Где теперь склад горючего?
- Все там же.