- А он говорил мне, - промолвила дама,слегканахмурившисьисловно
думая вслух, - что тут, на этом берегу, красивые большие города, чтовних
очень хорошее общество, особенно американская колония,состоящаяизочень
культурных людей.
- Да, здесь есть американская колония, -сказалГудвин,снекоторым
удивлением взирая на даму,-иныеизнихничего.Ноиныеубежалиот
правосудия. Япомнюдвухсбежавшихдиректоровбанка,одногополкового
казначея с подмоченной репутацией, двух убийц и некую вдову -ее,кажется,
подозревали в отравлении мужа мышьяком. Я тоже принадлежу к этой колонии, но
до сих пор, кажется, еще не прославил себя никакимсколько-нибудьзаметным
преступлением.
- Не теряйте надежды, - сказала дама сухо, - ваше сегодняшнее поведение
служит залогом того, что вы скоро прославитесь. Произошла какая-то ошибка. Я
не знаю, в чем дело, но ошибка произошла несомненно. Ноеговынедолжны
тревожить. Путешествие утомило его. Он буквально свалился с ног и,кажется,
заснул, не раздеваясь. Вы говорите об украденных деньгах! Я вас непонимаю.
Вы, несомненно, ошиблись, и я сейчас же докажу вам это. Подождитездесь,я
сейчас принесу саквояж, о котором вы так страстно мечтаете.
Она направилась к закрытой двери,котораясоединялаобаномера,но
остановилась иокинулаГудвинасерьезным,испытующимвзглядом,который
разрешился непонятной улыбкой.
- Вы насильно ворвались в мою комнату, вы велисебя,какгрубиян,и
предъявили мне позорнейшие обвинения; и все же... - тут онапомедлила,как
бы ища подходящее слово, - и всеже...ивсежеэтооченьстранно.Я
уверена, что произошла ошибка.
Он а сделал а шаг к двери, но Гудвин остановил ее легким прикосновением
руки. Я уже говорил, что женщины невольно оглядывались,когдаонпроходил
мимоних.Онбылизпородывикингов,большой,благообразныйи
добродушно-воинственный.Онабылабрюнетка,оченьгордая,еещекито
бледнели, то пылали. Я не знаю, брюнетка или блондинка была Ева, номудрено
ли, что яблоко было съедено, если такая женщина обитала в раю?
Этой женщине суждено было сыграть большую роль в жизни Гудвина,ноон
еще не знал этого; все же какое-топредчувствиеунего,очевидно,было,
потому что, глядя на нее и вспоминая то, чтоонейговорили,ониспытал
очень горькое чувство.
- Если и произошла здесь ошибка,-сказалГудвинзапальчиво,-то
виноваты в этом вы. Я не обвиняю человека, которыйпростилсясродинойи
честью и скоро должен будет проститься с последним утешением - с украденными
деньгами. Во всем виноваты вы. Я теперь понимаю, что привело его к этому.Я
понимаю и жалею его. Именно такие женщины, как вы, наполняют нашепобережье
несчастными, которые принуждены здесь скрываться. Именно из-за таких мужчины
забывают свой долг и доходят...
Дама остановила его усталым движением руки.
Именно из-за таких мужчины
забывают свой долг и доходят...
Дама остановила его усталым движением руки.
- Прекратите ваши оскорбления, - холодно сказала она, - янезнаю,о
чем вы говорите, я не знаю, какая глупая ошибка привела вас сюда, но еслия
избавлюсь от вас, показав вам этот саквояж, я принесу его сию же минуту.
Она быстро и бесшумно вошла в соседнюю комнату ивернуласьстяжелым
кожаным саквояжем, который и вручила американцу с видом покорного презрения.
Гудвин быстро поставил саквояж на стол и начал отстегивать ремни.Дама
стояла подле с выражением бесконечной гадливости и утомления.
Саквояжширокораспахнулсвоюпасть.КогдаГудвинизвлекоттуда
лежавшее сверху белье,внизуоказалисьтугоперевязанныепачкикрупных
кредитных билетов государственного банка Соединенных Штатов. Судя по цифрам,
написанным на бандеролях, там было никак не меньше ста тысяч.
Гудвин поднял глазанаженщинуиувиделсудивлениемистранным
удовольствием (почему с удовольствием, он и сам не умел бы сказать), что она
потрясена непритворно. Глаза ее расширились, у нее захватило дыхание, иона
тяжело облокотилась о стол. Значит, она и вправду не знала, чтоееспутник
ограбил казну. Но почему, с раздражением допытывался Гудвин усебясамого,
он так обрадовался, убедившись, что эта бродячая авантюристка-певицасовсем
не так черна, как ее изображала досужая сплетня?
Шум в соседней комнате заставил их обоихвстрепенуться.Дверьшироко
распахнулась, и вкомнатубыстровошелвысокий,смуглый,свежевыбритый
пожилой человек.
Все портреты президента Мирафлореса изображают его обладателем холеной,
роскошной бороды. Но парикмахерЭстебанужеподготовилГудвинактакой
перемене.
Он выбежал из полутемной комнаты отяжелевший от сна,мигаяотяркого
света лампы.
- Что это значит? - спросил он на чистейшем английском языке, бросив на
Гудвина острый взволнованный взгляд. - Воровство?
- Да, воровство, - ответил Гудвин. - Но я вовремя принял меры и недал
этому воровству совершиться. Я действую от имени людей, которымпринадлежат
эти деньги. Япришел,чтобывзятьэтиденьгиивернутьихнастоящим
владельцам.
Он быстро сунул руку в карман своего просторного полотняного пиджака.
Старик сделал то же движение.
- Не надо! - резко крикнул Гудвин.-Явынубыстрее,ивамбудет
худо...
Женщина шагнула впередиположиларукунаплечосвоегопоникшего
спутника. Она указала на стол.
- Скажи мнеправду...Скажимнеправду...-повторилаонатихим
голосом. - Кому принадлежат эти деньги?
Тот не ответил. Он испустил очень глубокий вздох, наклонился к женщине,
поцеловал ее в лоб, шагнул в соседнююкомнатуиплотнозакрылзасобою
дверь.
Гудвин догадался, в чемдело,икинулсякдвери,ноиз-задвери
раздался выстрел в ту самую минуту, когда он схватился за ручку.