А
если услышит, не поверит, Это простодушные детиприроды.Прогрессещене
научил их принимать работу открывателя консервных жестянокзаувертюру,а
рэгтайм способен вдохновить их на кровавый мятеж. Но почему непопробовать?
Лучшее, что может с вами случиться, когда выначнетеиграть,-население
просто не проснется. Они, - говорит консул, - могут принять это двояко. Либо
они опьянеют от внимания, как плантатор из южныхштатовпризвукахмарша
"Шагая по Джорджии", либо рассердятся иперенесутмелодиювдругойключ
топором, а вас - в каземат. Если случится последнее, - продолжает консул,-
я исполню свой долг: пошлю каблограмму в государственный департамент, накрою
вас звездным флагом, когда вас расстреляют, и пригрожуимотмщениемсамой
великой, твердовалютной и золотозапасной державы в мире. Мой флаг и такуже
весь продырявлен пулями, - говоритконсул,-всерезультатподобныхже
инцидентов. Уж два раза, - говорит консул, - я телеграфировалправительству
с просьбой выслать мне пару канонерок для защиты американских граждан.Один
раз департамент прислал мне двух канареек. В другой раз, когда здесьдолжны
были казнить человека по фамилии Томат и я возбудилвопросопомиловании,
они направили мою депешу в департамент земледелия. А теперь не будет ли добр
сеньор, что стоит за стойкой, выдать нам новую бутылку красного вина?
Вот какой монолог преподнес мне и Генри Хорсколлару консул в Солитасе.
Но мы, несмотря на это, в тот же день сняли комнатунаКальеделос
Анхелес, главной улице, идущей вдоль морского берега, и водворилисьтамсо
своими чемоданами. Комната была большая, этакая темная и веселенькая, только
маленькая. Помещалась она на не бог знаеткакойулице,которойпридавали
некоторое разнообразие домаиоранжерейныерастения.Городскиепоселяне
проходили мимо окон, по прекрасному пастбищу между тротурами.Большевсего
они напоминали оперный хор, когда насценевот-вотдолженпоявитьсяшах
Кафузлум.
Мы стирали со своеймашиныпыль,готовясьприступитькработена
следующий день, когдавысокий,красивыйбелыйчеловеквбеломкостюме
остановился у нашей двери и заглянул в комнату. Мы сказали, чтотребовалось
по части приглашений, и он вошел и оглядел нас с ногдоголовы.Онжевал
длинную сигаруищурилглазаэтакзадумчиво,какдевушка,когдаона
старается решить, какое платье лучше надеть на вечеринку.
- Нью-Йорк? - говорит он, наконец, обращаясь ко мне.
- Первоначально и время от времени,-говорюя.-Неужелиещене
стерся?
- Понять нетрудно, кто умеет, - говорит он. - Все дело в покрое жилета.
Правильно скроить жилет не умеют больше нигде. Пиджак - может быть, но жилет
- никогда.
Потом этот белый человек смотрит на Генри Хорсколлара и колеблется.
- Индеец, - говорит Генри, - ручной индеец,
- Меллинджер, - говорит белый, - Гомер П. Меллинджер.Ну,друзья,вы
конфискованы. Вы тут младенцы в темном лесу, инетувасниняньки,ни
арбитра, и моя обязанность позаботиться о вашемдвижениивперед.
Вы тут младенцы в темном лесу, инетувасниняньки,ни
арбитра, и моя обязанность позаботиться о вашемдвижениивперед.Явыбью
подпорки и спущу вас, как на колесиках, на прозрачные воды этойтропической
лужи. Придется вас окрестить, и, если вы пойдете со мной, я по всем правилам
раздавлю у вас на носовой части бутылочку вина.
Ну вот, целых два дня после того мы были гостями Гомера П. Меллинджера.
Этот человекзналсвоедело.НеподкопаешьсяОнбылсамыйнастоящий
Кафузлум. Мы с ним и с Генри Хорскрлларом взялись под ручки и сталиповсюду
таскать наш граммофон ивсяческиразвлекаться.Гдебынамнипопалась
открытая дверь, мывходилиизаводилимашинку,иМеллинджерпредлагал
публике обратить внимание на хитруюмузыкуинаегозакадычныхдрузей,
Senors Amencanos. Оперный хор проникся к нам уважением и ходилзанамипо
пятам из дома в дом. После каждой пластинкипоявлялсяновыйсортвыпивки
Местные жители обладают очень приятным талантомпочастиодногонапитка,
который так и врезается в память. Они отрубают конец у незрелогококосового
ореха, а в сок наливают французского коньяку и прочие ингредиенты. Мы пили и
это и еще много чего.
Наши сГенриденьгихождениянеимели.ЗавсеплатилГомерП.
Меллинджер. Этот человек умел извлекать пачки банкнот из таких мест на своей
особе, где сам Герман Чародей, великий фокусник, не обнаружил бы ни кролика,
ни яичницы. Он мог бы основатьдва-триуниверситетаисобратьколлекцию
орхидей, и у него осталось бы достаточно денег, чтобы скупитьголосавсего
цветного населениястраны.МысГенривсегадали,вчемсекретего
незаконных богатств. Как-то вечером он просветил нас.
- Ребята, - сказал он, - я вас обманывал.Выдумаете,я-праздный
мотылек; на самом же деле никто здесь не работает больше моего.Десятьлет
назад я пристал к этим берегам, два года назад ясталпервымчеловекомв
стране. Да, я в любую минуту могу направить дела этой пряничнойреспублики,
как мне захочется. Я доверяюсь вам, потому что вы - моисоотечественникии
мои гости, хоть и наводнили моюприемнуюродинухудшейизвсехшумовых
систем, когда-либо положенных на музыку.
Я занимаю пост личногосекретаряприпрезидентереспублики,имои
обязанности состоят в том, чтобы управлятьею.Моеимянефигурируетв
официальных документах, а между тем я - горчица вприправексалату.Все
законы, которые проходят через Конгресс, все концессии, на которыемыдаем
разрешение, все ввозные пошлины, которые мы взимаем, - все это стряпня Г. П.
Меллинджера. В парадной приемной я наливаю чернила в чернильницупрезидента
и обыскиваю приезжих чиновников на предмет кортиков и динамита, но взадней
комнате ядиктуювсюполитикуправительства.Вамникогдавжизнине
отгадать, какая махинация помогла мне так возвыситься.Такимимахинациями,
кажется, еще никто не занимался.