Генри
понял намек и поставил шикарную пластинку - духовой оркестр, -ипраздник,
можно сказать, начался. Этот губернатор немножкокумекалпо-английски,и,
когда музыка захрипела и кончилась, он и говорит:
- Оч-чень красиво. Gr-r-r-r-racias(6)американскимджентльменамза
такую прекрасную музыку играть.
Стол был длинный, и мы с Генри сидели наодномегоконце,устены.
Губернатор сидел на другом конце. Гомер П. Меллинджер стоял сбоку. Ятолько
что подумал, как же Меллинджер возьмется задело,каквдругдоморощенный
талант сам открыл заседание.
Этотгубернаторбылсоздандлявосстанийивсякойполитики.
Опрометчивый был человек: ничего не делал, неподумав.Да,онбылполон
выжидательности и всяких сюрпризов. Он положил руки на стол, а лицообратил
к секретарю.
- Что, сеньоры американцы понимаютиспанскийязык?-спрашиваетон
по-своему.
- Нет, не понимают, - говорит Меллинджер.
- Ну так слушайте, - быстро продолжает латинец. - Музыка-это,конечно,
очень мило, но не обязательно. Поговорим о деле. Яотличнопонимаю,зачем
меня пригласили, раз я вижуздесьмоихсоотечественников.Вчера,сеньор
Меллинджер, вам шепнули кое-чтоонашихпредложениях.Сегоднямыбудем
говорить начистоту. Мы знаем, что президент благоволит к вам, и знаем, каким
вы пользуетесь влиянием. Правительство скоро падет. Мы сумелиоценитьвас.
Мы так дорожим вашей дружбой и вашей помощью, что... - Меллинджерподнимает
руку, но губернатор затыкает ему рот. - Не говорите ничего, пока я не кончу.
Потом этот губернатор вытаскивает из кармана завернутый в бумагупакет
и кладет его на стол, около руки Меллинджера.
- Вы найдете здесь пятьдесят тысяч долларов американскими деньгами.Вы
бессильны против нас, но, служа нам, вы можете отработать их.Возвращайтесь
в столицу и выполняйтенашираспоряжения.Возьмитеэтиденьги.Мывам
доверяем. В пакете вы найдете бумагу с подробнымизложениемтого,чтовы
должны будете для нас сделать. Будьте благоразумны и не отказывайтесь.
"Губернатор замолчал и устремил на Меллинджеравзгляд,полныйвсяких
экспрессии и наблюдений. Я посмотрел на Меллинджера и порадовался, что Билли
Ренфро не видит его в эту минуту. Пот выступил утогоналбу,онстоял,
точноонемевипостукиваяпальцамипопакету.Этачерно-пегаябанда
подкапывалась подегомахинации.Емунужнобылотолькоизменитьсвои
политические взгляды и сунуть пятерню во внутренний карман.
Генри шепчет мне на ухо, проситразъяснить,почемутакойперерывв
программе. Я шепчу в ответ: "Г. П. предлагают взяткусенаторскихразмеров,
эти черные совсем сбилиегостолку";Яувидел,чторукаМеллинджера
пододвигается к пакету. "Он сдается", - шепнул я Генри. "Мы ему напомним,-
говорит Генри, - жареные орешки на Тридцать четвертой улице в Нью-Йорке".
"Мы ему напомним,-
говорит Генри, - жареные орешки на Тридцать четвертой улице в Нью-Йорке".
Генри нагнулся, достал из корзины, которую мы принеслиссобой,одну
пластинку, поставил ее и пустил граммофон. Это было соло накорнете,очень
чистенькое и красивое, называлось оно "Родина, милая, родина". Изполусотни
человек,сидевшихвкомнате,ниодиннешелохнулся,покапластинка
вертелась, а губернатор все время в упор смотрел наМеллинджера.Явидел,
как голова Меллинджера поднималась все выше, арукаотползалаотпакета.
Пока не прозвучала, последняя нота, никто несдвинулсясместа.Акогда
стало тихо, Гомер П. Меллинджервзялпачкуденегишвырнулеевлицо
губернатору.
- Вот вам мой ответ, - говорит Меллинджер, личный секретарь, - аутром
будет второй. У меня есть доказательства,чтовсевы,допоследнего,в
заговоре против правительства. Спектакль окончен, джентльмены.
- Нет, осталось еще однодействие,-перебиваетегогубернатор.-
Насколькомнеизвестно,вынаходитесьвуслуженииупрезидента-
переписываете письма и открываете дверь, когда стучат. Яздесьгубернатор.
Сеньоры, призываю вас во имя нашего общего дела: хватайте этого человека.
Буро-серая шайка заговорщиков отодвинула стульяиповеланаступление
крупными силами. Я понял, что Меллинджер сделал промах,собраввсехсвоих
врагов вместе, чтобы изобразить эффектную сцену. Я-то лично считаю,чтоон
допустил целых два промаха, отказавшись от денег, но на этом останавливаться
не стоит, так как нашисМеллинджеромпредставленияочестнойигрене
совпадают с точки зрения оценки и взглядов.
В комнате было только одно окно и одна дверь,ибылионивдальнем
конце. И вот,представьтесебе,полсотнилатинцевобъявляютобструкцию
против законодательства Меллинджера. Нас, можно сказать, было трое, таккак
мы с Генри одновременно заявили, чтоНью-ЙоркиплемяЧерокивстаютна
сторону слабейшего.
И тут Генри Хорсколлар высказался к беспорядку дня и вмешался, наглядно
продемонстрировавпреимуществаамериканскоговоспитаниявприменениик
природным способностям и врожденной культурности индейца. Он встал иобеими
руками пригладил волосы, как девочка, когда садится за рояль.
- Станьте за мной, вы оба, - говорит Генри.
- Что будем делать, начальник? - спросил я.
- Я буду играть центра, - говорит Генри на своем футбольном наречии.-
У них во всей команде нет ни одногоприличногоигрока.Неотставайтеот
меня, и больше жизни.
Потом этот культурный краснокожий изобразил своим ртом системузвуков,
от которых вся латинская сходка застыла на месте в задумчивости исмятении.
Егопрокламациявобщемсводиласькнекоемусочетаниюбоевогоклича
Карлайльского колледжа с университетским припевом племени Чероки.