- Я бы ему не советовал! -небрежноотвечалГудвин.-Хорошо,что
никто, кроме меня, не видал саквояжа. Так как во времявыстрелавкомнате
был только я, то, естественно, власти с особым вниманием захотят исследовать
мою роль вэтомделе.Нобеспокоитьсянечего.Этотполковникотлично
покушает и на закуску получит порцию американского блефа.Темвседелои
кончится.
Миссис Гудвин встала и подошла к окну. Гудвин последовал за нею, иона
прислонилась к нему, как бы ища у него поддержки и защиты, как всегда стой
мрачной ночи, когда он впервые стал еезащитникомпередлюдьми.Такони
постояли некоторое время.
Прямо перед нимивгущетропическихлистьев,ветвейилианбыла
прорублена просека, кончавшаяся узаросшегодеревьямиболотанаокраине
Коралио. У другого конца этого воздушноготуннеляимбылавиднамогила,
украшенная деревянной колодой, на которойбылоначертаноимянесчастного
президента Мирафлореса.
В дождливую погоду миссис Гудвин смотрела на могилу изэтогоокна,а
когда небеса улыбались, она выходила в тенистые зеленые рощи, разведенные на
плодородных холмах ее сада, и тоже не спускала глаз с могилы; на лице унее
появлялось тогда выражение нежной печали, которая теперь,впрочем,ужене
могла омрачить ее счастье.
- Я так любила его. Франк, - сказала она, - ялюбилаегодажепосле
этого страшного бегства, которое кончилось такой катастрофой. И тыбылтак
добр ко мне и сделал меня такой счастливой. Новсезапуталось,всестало
неразрешимой загадкой. Если дознаются, что мы взяли эти деньги себе, какты
думаешь, у тебя не потребуют, чтобы ты возместил эту сумму?
- Безсомнения,потребуют,-отозвалсяГудвин.-Тыправа,это
действительно загадка. И пусть она останется загадкойдляФальконаиего
соплеменников до тех пор, пока отгадка не придетсамасобой.Мыстобой
знаем в этом деле больше всех, но имынезнаемвсего.Боженасупаси
обмолвиться обэтихденьгаххотябынамеком.Пустьлюдидумают,что
президент припрятал их в горах по дороге или что ему удалось переправитьих
куда-нибудьпрежде,чемонприбылвКоралио.ВрядлиэтотФалькон
подозревает меня. Он делает то, что емуприказано,ведетследствиеочень
ретиво, но он не найдет ничего.
Такова была их беседа. Если бы кто посмотрел на их лица в то время, как
они совещались о погибшихфинансахАнчурии,всякогопоразилабывторая
загадка, ибоиналицахинавсейповадкесупруговлежалотпечаток
саксонскойгордости,честности,благороднейшихмыслей.Спокойныеглаза
Гудвина, выразительные черты его лица, воплощение бесстрашной, справедливой,
доброй души совершенно не вязались с его словами.
Что же касается его жены, то одного взгляда на ее лицо было достаточно,
чтобы не поверить обличающей их беседе.
Что же касается его жены, то одного взгляда на ее лицо было достаточно,
чтобы не поверить обличающей их беседе. Благородства была исполненавсяее
поза;невинностьсквозилавглазах.Ееласковаяпреданностьдажене
напоминала то чувство, которое порой толкает женщину впорывевеликодушной
любви разделить вину своего возлюбленного. Нет, здесь былочто-тонеладно,
уж очень разные картины представились бы глазу и слуху.
Обед был сервирован для Гудвина и его гостя в patio (5), под прохладной
тенью листвы ицветов.Американецизвинилсяпередименитымсекретарем:
миссис Гудвин никак не моглавыйтикобеду,таккакунееотлегкой
calentura (6) болит голова.
После обеда они, согласно обычаю, ещепосиделизакофеисигарами.
Полковник Фалькон с истинно кастильской деликатностью ждал, чтобы хозяин сам
заговорил о том деле, радикоторогоонисегоднявстретились.Ждатьему
пришлось недолго. Едва появились сигары,американецпервыйкоснулсяэтой
темы - он спросил у секретаря, удалось ли емунабрестинаследпропавших
денег.
- Увы, - признался полковник Фалькон,-яещененашелниодного
человека, который хотя бы видел у президента саквояж илиденьги.Нояне
теряю надежды. В столице твердо установлено, что президент Мирафлорес выехал
из Сан-Матео, имея при себе сто тысяч долларов, принадлежащих правительству,
ивсопровождениисеньоритыИзабеллыГилберт,опернойпевицы.Наше
правительство не может допустить и мысли, - заключил полковник с улыбкой,-
что вкус нашего покойного президента позволил бы ему расстаться по дорогес
той или с другой из этих двух драгоценностей, усложнявших его бегство.
- Вероятно, вы желали бы узнать от меня все, что мне известно поэтому
делу, - сказал Гудвин, прямо подходя к самой сути.-Моепоказаниебудет
короткое. В тот вечер я вместе с другими друзьями стоял на страже,поджидая
президента, так как о его бегствеябылизвещеншифрованнойтелеграммой
Энглхарта, одного из наших агентов в столице. Около десяти я увиделмужчину
и женщину, которые очень быстро шли по улице. Они подошликотелюделос
Эстранхерос и сняли там комнаты. Япоследовалзаниминаверхнийэтаж,
оставив Эстебана вместо себя на улице. Эстебан только что рассказал мне, что
он в тот вечер сбрил президенту бороду, так чтоянебылудивлен,когда
увидел его гладко выбритое лицо. Когда я обратился к нему от лицанародас
требованием возвратить народное добро, онвынулревольверизастрелился.
Через несколько минут на месте происшествия уже толпились офицерыимногие
местные жители. Все дальнейшее вам, несомненно, известно.
Гудвин замолчал. Посланец Лосады тоже непроизнеснислова,какбы
показывая, что ждет продолжения.
- И теперь, - продолжал американец, глядя прямо в глазасобеседникуи
произнося каждое слово с особым ударением, - пожалуйста, запомните то, что я
вам сейчас скажу Я не виделникакогосаквояжа,никакогоящика,сундука,
чемодана,вкоторомхранилисьбыденьги,составляющиесобственность
республикиАнчурии.