Но герр Грюнитц раздобыл два таких экземпляра, о! два
таких экземпляра, что его коллекция стала считаться полнее моей. Ксчастью,
их можно достать, и я их достану! Но этот флаг, сеньор, знаете ли вы,какой
это флаг? Видите: малиновый крест на бело-синем поле. Вы невиделиегодо
сих пор ни разу? Seguramente, no! (9) Это морской флаг вашейродины.Mire!
Эта гнилая лохань, в которой мы сейчас находимся, - еефлот;этотмертвый
какаду - начальникфлота;этотвзмахшпагииединственныйвыстрелиз
револьвера - морской бой. Глупость, чепуха, ноэтожизнь!Другоготакого
флага никогда не было и не будет. Это уникум. Подумайте, что это значитдля
собирателя флагов. Знаете ли вы, полковник, сколько золотых крон дал бы герр
Грюнитц за этот флаг? Тысяч десять, не меньше. Но я не отдам его изасто.
Дивный флаг! Единственный флаг!Неземнойфлаг,черттебявозьми!О-гэ,
старый ворчун, герр Грюнитц, подожди, когда дон Сабас вернетсянаКенигин-
штрассе. Он позволит тебе пасть на колени идотронутьсяпальцемдоэтого
флага, О-гэ! ты шнырял по всему миру со своими очками, а его проморгал.
Забытыбылинеудачиреволюции,опасности,утраты,больиобида
разгрома. Охваченный всепоглощающей страстью коллекционера, он шагал взади
вперед по маленькой палубе, прижимая свою находку к груди. Онсторжеством
поглядывалнавосток.Голосомзвонким,кактруба,онвоспевалсвое
сокровище, словно старый герр Грюнитцмогуслышатьеговсвоейзатхлой
берлоге за океаном.
На "Спасителе" их ждали и встретили радостно. Шлюпкаскользнулавдоль
борта парохода и остановилась у глубокого выреза, устроенноговбортудля
погрузки фруктов. Матросы "Спасителя" зацепили шлюпку баграми и подтащилик
борту.
Через борт перегнулся капитан Мак-Леод.
- Говорят, сеньор, делу-то крышка...
- Крышка? Какая крышка? - СминутудонСабасбылвнедоумении,с
минуту, не больше. - А! Революция. Да! - И он повелплечом,отбрасываяот
себя всякие мысли о ней.
Капитану рассказали о побеге и о команде, запертой в трюме.
- Караибы? - сказал он. - Они не причинят нам вреда.
Он спрыгнул в шлюпку, отодвинулскобу,иизтрюмасталивыползать
черномазые потные, но улыбающиеся.
- Эй вы, черненькие! - сказал капитан. - Возьмите свою лодку иваляйте
назад, домой.
Он указал на шлюпку, на них и на Коралио. Их лица озарилисьещеболее
широкой улыбкой, они закивали и заговорили:
- Да, да!
Дон Сабас, оба офицера и капитан собрались покинуть шлюпку.ДонСабас
отстал от других, взглянул на тело адмирала, раскинувшееся на палубе в ярких
отрепьях.
- Pobrecito loco! - сказал он нежно.
Дон Сабас был блистательный космополит, первоклассный знаток и ценитель
искусств; но в конце концов по инстинктам и крови он был сын своегонарода.
Как сказал бы самый простой коралийский крестьянин, так сказал и донСабас;
без улыбки посмотрел он на адмирала и сказал:
- Бедный несмысленыш!
Нагнувшись, он приподнял мертвого за тощие плечи иподостлалподних
свой бесценный, единственный флаг.
Потом он снял с себя бриллиантовую звезду
- орден Сан-Карлоса и, словно булавкой, скрепил ею концы флаганагрудиу
адмирала.
Потом догнал остальных и встал вместе сниминапалубе"Спасителя".
Матросы,державшиешлюпку,оттолкнулиееотборта.Караибыотчалили,
натянули паруса, и шлюпка понеслась к берегу.
А коллекция военно-морских флагов, принадлежащая герру Грюнитцу, таки
осталась самой полной и первой в мире.
--------------------------------------------------------
1) - Господа, живо! (испан.).
2) - Клянусь богом (испан.).
3) - В романе миссисШелли"Франкенштейн"(1818)чудовище,которое
некий студент создал из трупов и наделил жизньюприпомощигальванической
силы, убивает своего создателя,
4) - Хорошо! (испан.).
5) - Житель (испан.).
6) - Дурак (испан.).
7) - Соединенных Штатов (испан.).
8) - Смотрите (испан.).
9) - Конечно, нет! (испан).
Х
Трилистник и пальма
Однажды в душный безветренный вечер, когда казалось,чтоКоралиоеще
ближе придвинулся к раскаленнымрешеткамада,пятьчеловексобралисьу
дверей фотографического заведения Кьоу и Клэнси. Так вовсехэкзотических,
дьявольски жарких местах на земле белые люди сходятсявместепоокончании
работ, чтобы, браня и порицая чужое, тем самым закрепить за собоюправана
великое наследие предков.
Джонни Этвуд лежал на траве, голый, как караиб в жаркое времягода,и
еле слышно лепетал о холодной воде, которую в таком изобилии даютосененные
магнолиями колодцы его родного Дэйлсбурга. Доктору Грэггу, из уважения к его
бороде, а также из желания подкупить его, чтобы он не начал делитьсясвоими
медицинскимивоспоминаниями,былпредоставленгамак,протянутыймежду
двернымкосякомитыквеннымдеревом.Кьоувынеснаулицустоликс
принадлежностями для фотографической ретуши. Он единственный из всех пятерых
занималсяделом.ГорныйинженерБланшар,француз,вбеломпрохладном
полотняном костюме, сидел, словно не замечая жары, и следил сквозь спокойные
стекла очков за дымом своей папиросы. Клэнсисиделнаступенькеикурил
короткую трубку. Ему хотелось болтать. Остальные так размякли отжары,что
являлись идеальными слушателями: ни возражать, ни уйти они не могли.
Клэнсибыламериканцемсирландскимтемпераментомивкусами
космополита. Многими профессиями он занимался, но каждой -толькокороткое
время. У него была натура бродяги. Цинкография была лишь небольшимэпизодом
его скитальческойжизни.Иногдаонсоглашалсяпередатьсвоимисловами
какое-нибудьсобытие,отметившеееговылазкивмирэкзотическийи
неофициальный.