-Ахты,чудовище
красножаброе!
Когда О'Хара распознал меня подтойскандальнойвнешностью,которой
наделили меня тропики, я втолкнул его в какой-топодъездирассказалему
все, что мне нужно и почему.
- Отлично, Джимми! - говорит О'Хара.-Воротисьназадисадисьна
скамейку. Я приду через десять минут.
Вот идет О'Хара по скверу Лафайета и видит: два босяка оскорбляют своим
видом скамейку, на которой они сидят. Еще через десять минут Джимми Клэнси и
генерал де Вега, вчерашний кандидат в президенты республики,оказываютсяв
полицейском участке. Генерал испуган, он говорит о своих высокихорденахи
чинах и ссылается на меня как на свидетеля.
- Этот человек, - говорю я,-былжелезнодорожнымагентом.Ноего
прогнали Он потерял должность, и теперь он просто сумасшедший.
- Caramba! - говорит генерал, шипя, как сифон с сельтерской. - Ведьвы
сражались в рядах моего войска, сеньор, почему же вы говоритенеправду?Вы
должны сказать, что я генерал де Вега, солдат, caballero.
- Железнодорожный агент! - говорю я опять - За душой ницента.Темная
личность. Три дня питалсякраденымибананами.Посмотритенанего.Сами
убедитесь.
Двадцать пять долларов штрафа или шестьдесят днейзаключениязакатили
генералу в участке.Денегунегонебыло,пришлосьпосидеть.Аменя
отпустили! Я знал, что меня не задержат при мне былиденьги,даиО'Хара
шепнул обо мне два-три слова. Да! На два месяца засадили его. Ровностолько
времени ковырял я киркой великую республику Кам... Гватемалу.
Клэнси замолчал. При ярком сиянии звезд было видно, чтовеговзоре,
устремленном в былое, светятся довольство и счастье Кьоу откинулся на спинку
стула и хлопнул своего товарища по еле прикрытой спине.
- Расскажи ты им, дьяволэтакий,-сказалон,хихикая,-какты
сквитался с этим генералом на почве земледельческих махинаций.
- Так как у генерала небылоденег,-заговорилКлэнсисбольшим
удовольствием, - то для того, чтобы получить с него штраф, полиция заставила
его работать, с партией других арестантов, поуборкеулицыУрсулинок.За
углом находился салун, художественно убранный электрическими вентиляторами и
холодными напитками. Я сделал этот салун своей главнойквартиройикаждые
четверть часа выбегал оттуда наулицупоглядетьнамаленькогочеловека,
флибустьерствующего граблями и лопатой. Жара стояла страшная, не меньше, чем
сейчас.
- Эй, мусью! - кричал я ему, и он смотрел на меня, злой, какчерт;на
рубашке у него были мокрые пятна.
- Жирные, здоровые люди, - говорил я генералу де Вега, - очень нужныв
Новом Орлеане. Да, им предстоитвеликаяработа.Caramba!Даздравствует
Ирландия!
-----------------------------------------------------------
1)-"Мэйн"-американскийкрейсер,в1898гвзорвавшийсяпо
неизвестным причинам на рейдеГаваны(Куба),чтопослужилоповодомдля
испано-американской войны.
XI
Остатки кодекса чести
В Коралио завтракают не раньше одиннадцати.Поэтомунарынокуходят
поздно. Маленькое деревянноестроениекрытогорынкастоитнакороткой,
подстриженной травке под ярко-зеленой листвой хлебного дерева.
Однажды утром в обычный час пришли на рынок торговцы и принесли с собой
свои товары. Здание рынка со всех сторонокружалагалереявшестьфутов
шириной,защищеннаяотполуденногозноясоломеннойкрышей,далеко
выступавшей над стенами. Обычно на этой галерее торговцыраскладывалисвои
товары - свежую говядину, рыбу, крабов, фрукты, кассаву (1), яйца, сластии
высокие дрожащие груды маисовых лепешек, каждая такой ширины,каксомбреро
испанского гранда.
Но в это утро те торговцы,которыезанималиплощадку,обращеннуюк
морю, не разложили товаров, а сбились в кучу и, размахивая руками,негромко
залопотали о чем-то. Потому что там,нагалерее,лежалаобъятаясном-
нискольконепрекрасная-фигураБлайта-Вельзевула,Онпокоилсяна
измызганном кокосовом коврике, большечемкогда-либопохожийнападшего
ангела. Его грубый полотняный костюм, весь испачканный, разодранный по швам,
был испещрен тысячами всевозможных морщин и так нелепо облекал его туловище,
словно Вельзевул был не человек, а чучело, на которое забавырадинапялили
одежду,апотом,когдавдовольнаиздевалисьнадним,бросили.Но
непоколебимо наегопереносицесверкалозолотоепенсне-единственный
уцелевший знак его былого величия.
Лучи солнца, отразившиеся в мелкойрябиморяизаигравшиеналице
Вельзевула, а также голоса рыночных торговцев разбудили егоОнприподнялся
на своем ложе, мигаяглазами,оперсяостенурынка.Вынувизкармана
злокачественный шелковый носовой платок, он тщательно протериотполировал
пенсне. И постепенно ему стало ясно, что в его спальне чужие ичтоучтивые
бурые и желтые люди умоляют именно его уступить свое ложе товарам.
- Если сеньор будет так добр... Тысяча извинений за беспокойство...но
скоропридутпокупатели...покупатьпровизию...Десятьтысячгорьких
сожалений, что пришлось потревожить сеньора!
В таком стиле они возвещали ему, что он должен убраться и нетормозить
колес торговли.
Блайтпокинулплощадкусвидомпринца,покидающегоосененное
великолепным балдахином ложе. Этого вида он не терял никогда, даже в периоды
самогоглубокогопадения.Всякомуясно,чтокурснравственностине
обязателен в программе аристократического образования.
Блайт почистил свой измятый костюм и медленно зашагал по горячим пескам
Калье Гранде. Куда он идет, он незнал.Городокленивопредавалсясвоим
повседневным занятиям.