И с тобой не
буду.
- Нет? - сказал Роберт Джордан и почувствовал, как что-то снова подступило у
него к горлу. - Это хорошо. У меня нет времени на женщин, что правда, то правда.
- И пятнадцати минут нет? - поддразнил его цыган. - И четверти часика?
Роберт Джордан смолчал. Он смотрел на эту девушку, Марию, и у него так
сдавило горло, что он не решался заговорить.
Мария взглянула на него и засмеялась, потом вдруг покраснела, но глаз не
отвела.
- Ты покраснела, - сказал ей Роберт Джордан. - Ты часто краснеешь?
- Нет, никогда.
- А сейчас покраснела.
- Тогда я уйду в пещеру.
- Не уходи, Мария.
- Уйду, - сказала она и не улыбнулась. - Сейчас уйду в пещеру. - Она подняла
с земли железную сковороду, с которой они ели, и все четыре вилки. Движения у
нее были угловатые, как у жеребенка, и такие же грациозные.
- Кружки вам нужны? - спросила она.
Роберт Джордан все еще смотрел на нее, и она опять покраснела.
- Не надо так, - сказала она. - Мне это неприятно.
- Уходи от них, - сказал ей цыган. - На. - Он зачерпнул из каменной миски и
протянул полную кружку Роберту Джордану, следившему взглядом за девушкой, пока
та, пригнув голову у низкого входа, не скрылась в пещере с тяжелой сковородой.
- Спасибо, - сказал Роберт Джордан. Теперь, когда она ушла, голос его звучал
как обычно. - Но больше не нужно. Мы уж и так много выпили.
- Надо прикончить, - сказал цыган. - Там еще полбурдюка. Мы одну лошадь
навьючили вином.
- Это было в последнюю вылазку Пабло, - сказал Ансельмо. - С тех пор он так и
сидит здесь без дела.
- Сколько вас здесь? - спросил Роберт Джордан.
- Семеро и две женщины.
- Две?
- Да. Еще mujer [женщина, жена (исп.)] самого Пабло.
- А где она?
- В пещере. Девушка стряпает плохо. Я похвалил, только чтобы доставить ей
удовольствие. Она больше помогает mujer Пабло.
- А какая она, эта mujer Пабло?
- Ведьма, - усмехнулся цыган. - Настоящая ведьма. Если, по-твоему, Пабло
урод, так ты посмотри на его женщину. Зато смелая. Во сто раз смелее Пабло. Но
уж ведьма - сил нет!
- Пабло раньше тоже был смелый, - сказал Ансельмо. - Раньше он был настоящий
человек, Пабло.
- Он столько народу убил, больше, чем холера, - сказал цыган. - В начале
войны Пабло убил больше народу, чем тиф.
- Но он уже давно сделался muy flojo [очень слаб (исп.)], - сказал Ансельмо.
- Совсем сдал. Смерти боится.
- Это, наверно, потому, что он стольких сам убил в начале войны, -
философически заметил цыган. - Пабло убил больше народу, чем бубонная чума.
- Да, и к тому же разбогател, - сказал Ансельмо. - И еще он пьет. Теперь он
хотел бы уйти на покой, как matador de toros. Как матадор. А уйти нельзя.
- Если он перейдет линию фронта, лошадей у него отнимут, а его самого заберут
в армию, - сказал цыган. - Я бы в армию тоже не очень торопился.
- Какой цыган любит армию! - сказал Ансельмо.
- А за что ее любить? - спросил цыган. - Кому охота идти в армию? Для того мы
делали революцию, чтобы служить в армии? Я воевать не отказываюсь, а служить не
хочу.
- А где остальные? - спросил Роберт Джордан. Его клонило ко сну после
выпитого вина; он растянулся на земле, и сквозь верхушки деревьев ему были видны
маленькие предвечерние облака, медленно плывущие над горами в высоком испанском
небе.
- Двое спят в пещере, - сказал цыган. - Двое на посту выше, в горах, где у
нас стоит пулемет. Один на посту внизу. Да они, наверно, все спят.
Роберт Джордан перевернулся на бок.
- Какой у вас пулемет?
- Называется как-то по-чудному, - сказал цыган. - Вот ведь, вылетело из
головы!
Должно быть, ручной пулемет, подумал Роберт Джордан.
- А какой у него вес? - спросил он.
- Снести и одному можно, но очень тяжелый, с тремя складными ножками. Мы
раздобыли его в нашу последнюю серьезную вылазку. Еще до вина.
- А патронов к нему сколько?
- Гибель, - сказал цыган. - Целый ящик, такой, что с места не сдвинешь.
Наверно, пачек пятьсот, подумал Роберт Джордан.
- А как он заряжается - диском или лентой?
- Круглыми жестянками, они вставляются сверху.
Да, конечно, "льюис", подумал Роберт Джордан.
- Ты что-нибудь понимаешь в пулеметах? - спросил он старика.
- Nada, - сказал Ансельмо. - Ничего.
- А ты? - обратился он к цыгану.
- Я знаю, что они стреляют очень быстро, а ствол так накаляется, что рука не
терпит, - гордо ответил цыган.
- Это все знают, - презрительно сказал Ансельмо.
- Может, и знают, - сказал цыган. - Он меня спросил, понимаю ли я что-нибудь
в такой maquina [машина, механизм (исп.)], вот я и говорю. - Потом добавил: - А
стреляют они до тех пор, пока не снимешь палец со спуска, не то что простая
винтовка.
- Если только не заест, или не расстреляешь все патроны, или ствол не
раскалится так, что начнет плавиться, - сказал Роберт Джордан по-английски.
- Ты что говоришь? - спросил Ансельмо.
- Так, ничего, - сказал Роберт Джордан. - Это я пытаю будущее по-английски.
- Вот чудно, - сказал цыган. - Пытать будущее по-английски. А гадать по руке
ты умеешь?
- Нет, - сказал Роберт Джордан и зачерпнул еще кружку вина. - Но если ты сам
умеешь, то погадай мне и скажи, что будет в ближайшие три дня.
- Mujer Пабло умеет гадать по руке, - сказал цыган. - Но она такая злющая,
прямо ведьма. Уж не знаю, согласится ли.
Роберт Джордан сел и отпил вина из кружки.
- Покажите вы мне эту mujer Пабло, - сказал он. - Если она действительно
такая страшная, так уж чем скорее, тем лучше.
- Я ее беспокоить не стану, - сказал Рафаэль. - Она меня терпеть не может.
- Почему?
- Говорит, что я бездельник.
- Вот уж неправда! - съязвил Ансельмо.
- Она не любит цыган.
- Вот уж придирки! - сказал Ансельмо.
- В ней самой цыганская кровь, - сказал Рафаэль. - Она знает, что говорит. -
Он ухмыльнулся. - Но язык у нее такой, что только держись. Как бичом хлещет. С
кого угодно шкуру сдерет. Прямо лентами. Настоящая ведьма.
- А как она ладит с девушкой, с Марией? - спросил Роберт Джордан.
- Хорошо. Она ее любит. Но стоит только кому-нибудь подойти к той поближе...
- Он покачал головой и прищелкнул языком.
- С девушкой она очень хорошо обращается, - сказал Ансельмо. - Заботится о
ней.
- Когда мы подобрали эту девушку там, около поезда, она была как дурная, -
сказал Рафаэль. - Молчала и все время плакала, а чуть ее кто-нибудь тронет -
дрожала, как мокрая собачонка. Вот только за последнее время отошла. За
последнее время стала гораздо лучше.