Вот только за последнее время отошла. За
последнее время стала гораздо лучше. А сегодня совсем ничего. Когда с тобой
разговаривала, так и вовсе хоть куда. Мы ее тогда чуть не бросили. Сам посуди,
стоило нам задерживаться из-за такой уродины, которая только и знала, что
плакать! А старуха привязала ее на веревку, и как только девчонка остановится,
так она давай ее стегать другим концом. Потом уж видим - ее в самом деле ноги не
держат, и тогда старуха взвалила ее себе на плечи. Старуха уста-нет - я несу. Мы
лезли в гору, а там дрок и вереск по самую грудь. Я устану - Пабло несет. Но
какими только словами старуха нас не обзывала, чтобы заставить нести! - Он
покачал головой при этом воспоминании. - Правда, девчонка не тяжелая, хоть и
длинноногая. Кости - они легкие, весу в ней немного. Но все-таки чувствуется,
особенно когда несешь-несешь, а потом станешь и отстреливаешься, потом опять
тащишь дальше, а старуха несет за Пабло ружье и знай стегает его веревкой, как
только он бросит девчонку, мигом ружье ему в руки, а потом опять заставляет
тащить, а сама тем временем перезаряжает ему ружье и кроет последними словами,
достает патроны у него из сумки, сует их в магазин и последними словами кроет.
Но скоро стемнело, а там и ночь пришла, и совсем стало хорошо. Наше счастье, что
у них не было конных.
- Трудно им, наверно, пришлось с этим поездом, - сказал Ансельмо. - Меня там
не было, - пояснил он Роберту Джордану. - В деле был отряд Пабло, отряд Эль
Сордо, Глухого, - мы его сегодня увидим, - и еще два отряда, все здешние, с гор.
Я в то время уходил на ту сторону.
- Еще был тот, светлый, у которого имя такое чудное, - сказал цыган.
- Кашкин.
- Да. Никак не запомню. И еще двое с пулеметом. Их тоже прислали из армии.
Они не смогли тащить за собой пулемет и бросили его. Уж наверно, он весил меньше
девчонки, будь старуха рядом, им бы от него не отделаться. - Он покачал головой,
вспоминая все это, потом продолжал: - Я в жизни ничего такого не видел, как этот
взрыв. Идет поезд. Мы его еще издали увидели. Тут со мной такое сделалось, что я
даже рассказать не могу. Видим, пускает пары, потом и свисток донесся. Потом -
чу-чу-чу-чу-чу-чу, и поезд все ближе и ближе, а потом вдруг взрыв, и паровоз
будто на дыбы встал, а кругом грохот и дым черной тучей, и кажется, вся земля
встала дыбом, и потом паровоз взлетел на воздух вместе с песком и шпалами. Ну,
как во сне! А потом грохнулся на бок, точно подбитый зверь, и на нас еще
сыплются комья после первого взрыва, а тут второй взрыв, и белый пар так и
повалил, а потом maquina как застрекочет - та-тат-тат-та! - Выставив большие
пальцы, он заработал кулаками вверх и вниз в подражание ручному пулемету. - Та!
Та! Тат! Тат! Та! - захлебывался он. - В жизни такого не видал! Из вагонов
посыпали солдаты, а maquina прямо по ним, и они падают наземь. Я тогда себя не
помнил, случайно задел рукой maquina, а ствол у нее - ну прямо огонь, а тут
старуха как залепит мне пощечину и кричит: "Стреляй, болван! Стреляй, или я тебе
голову размозжу!" Тогда я стал стрелять и никак не слажу с ружьем, чтобы не
дрожало, а солдаты уже бегут вверх по дальнему холму. Потом мы подошли к вагонам
посмотреть, есть ли там чем поживиться, а один офицер заставил своих солдат
повернуть на нас - грозил им: расстреляю на месте. Размахивает револьвером,
кричит на них, а мы стреляем в него - и все мимо. Потом солдаты залегли и
открыли огонь, а офицер бегает позади с револьвером, но мы и тут никак в него не
попадем, потому что из maquina стрелять нельзя - поезд загораживает. Офицер
пристрелил двоих солдат, пока они там лежали, а остальные все равно не идут.
Офицер
пристрелил двоих солдат, пока они там лежали, а остальные все равно не идут. Он
еще пуще ругается, и наконец они поднялись, сначала один, потом по двое, по
трое, и побежали на нас и к поезду. Потом опять залегли и опять открыли огонь.
Потом мы стали отступать - отступаем, maquina все стреляет через наши головы.
Вот тогда-то я и нашел эту девчонку среди камней, где она спряталась, и мы взяли
ее с собой. А солдаты до самой ночи за нами гнались.
- Да, там, должно быть, нелегко пришлось, - сказал Ансельмо. - Есть что
вспомнить.
- Это было единственное настоящее дело, которое мы сделали, - сказал чей-то
низкий голос. - А что ты сейчас делаешь, ленивый пьянчуга, непотребное отродье
цыганской шлюхи? Что ты делаешь сейчас?
Роберт Джордан увидел женщину лет пятидесяти, почти одного роста с Пабло,
почти квадратную, в черной крестьянской юбке и кофте, с толстыми ногами в
толстых шерстяных чулках, в черных сандалиях на веревочной подошве, со смуглым
лицом, которое могло бы служить моделью для гранитной скульптуры. Руки у нее
были большие, но хорошей формы, а густые, волнистые, черные волосы узлом лежали
на затылке.
- Ну, отвечай, - сказала она цыгану, не обращая внимания на остальных.
- Я разговариваю с товарищами. Вот это динамитчик, к нам прислан.
- Знаю, - сказала женщина. - Ну, марш отсюда, иди смени Андерса, он наверху.
- Me voy, - сказал цыган. - Иду! - Он повернулся к Роберту. Джордану. - За
ужином увидимся.
- Будет шутить, - сказала ему женщина. - Ты сегодня уже три раза ел, я
считала. Иди и пошли ко мне Андерса.
- Hola! - сказала она Роберту Джордану, протянула руку и улыбнулась. - Ну,
как твои дела и как дела Республики?
- Хороши, - сказал он и ответил на ее крепкое рукопожатие. - И у меня и у
Республики.
- Рада это слышать, - сказала женщина. Она смотрела ему прямо в лицо и
улыбалась, и он заметил, что у нее красивые серые глаза. - Зачем ты пришел,
опять будем взрывать поезд?
- Нет, - ответил Роберт Джордан, сразу же почувствовав к ней доверие. - Не
поезд, а мост.
- No es nada. Мост - пустяки. Ты лучше скажи, когда мы будем еще взрывать
поезд? Ведь теперь у нас есть лошади.
- Как-нибудь в другой раз. Мост - это очень важно.
- Девушка сказала мне, что твой товарищ умер, тот, который был вместе с нами
в том деле с поездом.
- Да.
- Какая жалость. Я такого взрыва еще никогда не видела. Твой товарищ знал
свое дело. Он мне очень нравился. А разве нельзя взорвать еще один поезд? Теперь
в горах много людей. Слишком много. С едой стало трудно. Лучше бы уйти отсюда. У
нас есть лошади.
- Сначала надо взорвать мост.
- А где это?
- Совсем близко.
- Тем лучше, - сказала женщина. - Давай взорвем все мосты, какие тут есть, и
выберемся отсюда. Мне здесь надоело. Слишком много народу. Это к добру не
приведет. Обленились все - вот что меня злит.
Вдали за деревьями она увидела Пабло.
- Borracho! - крикнула она ему. - Пьянчуга! Пьянчуга несчастный! - Она весело
взглянула на Роберта Джордана. - Сунул в карман кожаную флягу и теперь
отправится в лес и будет там пить один. Совсем спился. Такая жизнь для него
погибель. Ну, я очень рада, что ты к нам пришел. - Она хлопнула его по спине. -
Эге! А с виду тощий! - Она провела рукой по его плечу, прощупывая мускулатуру
под фланелевой рубашкой. - Ну, так. Я очень рада, что ты пришел.