- У вас был вид человека, заблудившегося в тропическом лесу,- сказал он.
- Когда я работаю, я как слепой кабан.
- Но разве вы были не в тропическом лесу, мосье?
- В зарослях,- ответил я.
Я пошел дальше по улице, заглядывая в витрины и радуясь весеннему вечеру и идущим навстречу людям. В трех самых больших кафе сидели люди,
которых я знал в лицо, и другие, с которыми я был знаком. Но вечером, когда зажигались огни, вокруг всегда было множество гораздо более
симпатичных и совсем незнакомых мне людей, которые торопливо шли мимо в поисках места, где можно было бы выпить вдвоем, поужинать вдвоем, а
потом любить друг друга. Люди в больших кафе, возможно, занимаются тем же, а возможно, они сидят и пьют, разговаривают и любят только для того,
чтобы их видели другие. Люди, которые мне нравились и с которыми я не был знаком, ходили в большие кафе, потому что там можно было затеряться, и
на них никто не обращал внимания, и они могли побыть вдвоем. К тому же в те дни цены в больших кафе были дешевые, там подавали хорошее пиво и
аперитивы стоили недорого-их цена была четко обозначена на блюдечках.
В тот вечер мне приходили в голову такие вот здравые, но не слишком оригинальные мысли, и я чувствовал себя чрезвычайно добродетельным,
потому что весь день хорошо и много работал, хоть и отчаянно хотелось поехать на скачки. Но в то время я не мог позволить себе посещать скачки,
несмотря на то что при старании всегда можно было кое-что выиграть. Тогда еще не применялась ни проверка слюны, ни другие методы, с помощью
которых выявляют искусственно возбужденных лошадей, и допинг применялся чрезвычайно широко. Но рассчитывать шансы лошадей, получивших
стимулирующие средства, определять их состояние еще в загоне и ставить последние деньги, полагаясь на наблюдения, граничащие с интуицией,- все
это едва ли может продвинуть молодого человека, имеющего жену и ребенка, в его занятиях литературой, которые требуют всех его сил и всего
времени. С точки зрения любых норм мы по-прежнему были очень бедны, и я все еще, чтобы немного сэкономить, говорил жене, что приглашен на обед,
а потом два часа гулял в Люксембургском саду и, вернувшись, рассказывал ей, как великолепен был обед. Если не обедать, когда тебе двадцать пять
и ты сложен, как тяжеловес, голод становится нестерпимым. Но голод обостряет восприятие, и я заметил, что многие люди, о которых я писал, имели
волчий аппетит, любили хорошо поесть и в подавляющем большинстве всегда были не прочь выпить.
В ресторане “Тулузский негр” мы пили хороший кагор, заказывали четверть бутылки, полбутылки, а то и целый графин и обычно на одну треть
разбавляли вино водой. Дома, над лесопилкой, у нас было корсиканское вино, отличавшееся большой крепостью и низкой ценой. Это было подлинно
корсиканское вино, и даже если его разбавить водой наполовину, оно все же оставалось вином. В Париже в то время можно было неплохо жить на
гроши, а периодически не обедая и совсем не покупая новой одежды, можно было иной раз и побаловать себя. Из “Селекта” я сразу ушел, как только
увидел там Гарольда Стирнса, который наверняка заговорил бы о лошадях, а от этих животных я только что с чистой совестью и легким сердцем решил
отречься навсегда. Исполненный в тот вечер сознания своей праведности, я прошел мимо всего набора завсегдатаев “Ротонды” и, презрев порок и
стадный инстинкт, перешел на другую сторону бульвара, где было кафе “Купол”.
В “Куполе” тоже было полно, но там сидели люди, которые хорошо
поработали.
Там сидели натурщицы, которые хорошо поработали, и художники, которые работали до наступления темноты, и писатели, которые закончили
дневной труд себе на горе или на радость, и пьяницы, и всякие любопытные личности- некоторых я знал, а другие были просто так, реквизитом. Я
прошел через зал и подсел к Пасхину, с которым были две сестры-натурщицы. Пасхин помахал мне, когда я еще стоял на тротуаре улицы Деламбра,
размышляя, зайти выпить или нет. Пасхин был очень хороший художник, и он был пьян-целеустремленно и привычно пьян, но при этом сохранял полную
ясность мысли. Обе натурщицы были молодые и хорошенькие. Одна-смуглая брюнетка, маленькая, прекрасно сложенная, обманчиво-хрупкая и порочная.
Другая- - ребячливая и глупая, но очень красивая недолговечной детской красотой. Ее фигура уступала фигуре сестры-она была какая-то очень худая,
как, впрочем, и все той весной.
- Добрая сестра и злая сестра,- сказал Пасхин.-У меня есть деньги.
Что будешь пить?
- Une demi-blonde <Полкружки светлого (франц.).> - сказал я официанту.
- Выпей виски. У меня есть деньги.
- Я люблю пиво.
- Если бы ты действительно любил пиво, ты бы сидел у Липпа. Ты, наверно, работал.
- Да.
- Двигается?
- Как будто.
- Прекрасно. Я рад. И тебе пока еще ничего не надоело?
- Нет.
- Сколько тебе лет?
- Двадцать пять.
- Хочешь переспать с ней?- Он посмотрел на темноволосую сестру и улыбнулся.-Ей это будет полезно.
- Наверно, с нее на сегодня хватит и вас.
Она улыбнулась мне, приоткрыв губы.
- Он распутник,- сказала она,- но очень милый.
- Ты можешь пойти с ней в студию.
- Нельзя ли без свинства?- сказала светловолосая сестра.
- А тебя кто спрашивает?- отрезал Пасхин.
- Никто. Захотела и сказала.
- Будем чувствовать себя свободно,- сказал Пасхин.-Серьезный молодой писатель, и доброжелательный мудрый старый художник, и две молодые
красивые девушки, у которых впереди вся жизнь. Так мы и сидели, и девушки прихлебывали из своих рюмок, Пасхин выпил еще один коньяк с содовой, а
я пил пиво, но никто не чувствовал себя свободно, кроме Пасхина. Брюнетка то и дело меняла позу, выставляя себя напоказ, поворачивалась в
профиль так, чтобы свет подчеркивал линии ее лица, и показывала мне обтянутую черным свитером грудь. Ее коротко подстриженные волосы были черные
и гладкие, как у восточных женщин. - Ты целый день позировала,- сказал ей Пасхин.-Тебе непременно надо демонстрировать этот свитер здесь, в
кафе?
- Мне так нравится,- сказала она.
- Ты похожа на яванскую куклу,- сказал он.
- Не глазами,- сказала она.-Это не так просто.
- Ты похожа на бедную, совращенную poupйe <Кукла (франц.).>. - Может быть,- сказала она.-Но зато живую. А о тебе этого не скажешь.
- Ну, это мы еще увидим.
- Прекрасно,- сказала она.-Я люблю доказательства.
- Тебе их было недостаточно сегодня?
- Ах, это,- сказала она и подставила лицо последним отблескам вечернего света.