Никто даженезадался вопросом: а
предупредили лиСантьяго Насара,- всемказалосьпросто невероятным, чтобы
его не предупредили.
МоясестраМарготбыла одной из немногих, кто еще не слышал, что его
собираются убить. "Знай я такое дело, я бы увела его домой хоть на аркане",-
заявила онаследователю.Удивительно, чтоонаничего незнала,ноеще
удивительнее, что того незналамоямать,обычноонаобо всем узнавала
раньше других в доме, хотя уже много лет никуда не выходила, даже в церковь.
Я оценил эту ее способность,когда начал ходить в школуи стал подниматься
раноутром. Язаставалеемертвенно-бледнуюи таинственнуюв пепельном
рассветномвоздухе:онамеладворметлой;апотом,отхлебываякофе,
принималась рассказывать мне, что произошло в мире, пока мы спали. Ее словно
бысвязывалипотаенныенити совсем городком,и особенно - слюдьми ее
возраста; порой она удивляла нас, сообщая отом, что должно совершиться и о
чемона не моглаузнать иначе,какблагодаря искусству провидения. Вто
утро, однако, она не предчувствовала трагедии,которая назревала уже с трех
часовночи.Онаспокойно домеладвор;сестраМаргот,уходявстречать
епископа, видела, какмать молола юкку для кариманьолас. "Кричали петухи",-
говоритобычномать,вспоминаятотдень.Однакоонанесвязывала
доносившийся гомон с прибытием епископа, а считала его отголоском свадебного
гулянья.Наш домстоял далеко от большой площади, у самой реки, в зарослях
манговыхдеревьев. СестраМаргот шлакпорту берегом реки, алюдибыли
слишком взбудоражены предстоящим прибытием епископа, чтобы обращать внимание
на какие-тодругие события. Лежачихбольных вытаскивали на улицу, к дверям
домов, чтобы онивосприняли Господне исцеление, женщины выбегали со дворов,
тащаиндюшек, поросят и разного родасъестное,от противоположного берега
плыли украшенные цветами лодки. Но когда епископ проплыл мимо, не оставив на
нашей землеи следа, другая новость, допоры находившаяся подспудом,со
скандальнымразмахомвырвалась на простор.Воттут-то моясестра Маргот
узнала обовсемразом и без прикрас:АнхелаВикарио,красиваядевушка,
вышедшая замуж вчера, была возвращенав дом своих родителей,поскольку муж
обнаружил,чтоона не девственна. "Я почувствовала себя так,будтоэто я
должнаумереть.-сказаламне сестра.-Но какни перетряхивали,какни
мусолили сплетню, никто не мог объяснить, как несчастный Сантьяго Насар влип
в эту историю". Наверняка знали только одно: братья Анхелы Викарио караулили
его, собираясь убить.
Сестра вернуласьдомой, кусая губы, чтобыне заплакать.Оназастала
мать в столовой: на ней быловоскресное платьев голубой цветочек,на тот
случай, если бы епископу вздумалось зайти к нам поздороваться, она накрывала
настоли пела фадо о потаенной любви. Сестра заметила,что на столе было
одним прибором больше, чем обычно.
-ЭтодляСантьяго Насара,-ответиламать.
-Мне передали, чтоты
пригласила его к завтраку.
- Убери прибор,- сказала сестра.
И выложила все. "Ноона будто все знала наперед,- сказала мне сестра.-
Вечно так: ей начинают рассказывать что-нибудь, не успеют дойти до половины,
а она уже знает,чемкончится". Дурная эта весть для моей матери оказалась
еще и каверзной. Насара назвали Сантьяго в честь нее, она была его крестной,
но она же состояла в кровном родстве и с Пурой Викарио, матерью возвращенной
назад невесты.Однако,не успев дослушать новости,мать наделатуфлина
каблуке и парадную мантилью, которуюдоставала,лишь отправляясьвыражать
соболезнование. Мой отец слышал все, лежа в постели, и,выйдя в столовуюв
пижаме, встревоженно спросил, куда она собралась.
- Предупредить куму Пласиду Линеро,- ответила мать.- Несправедливо: все
вокруг знают, что хотят убить ее сына, одна она не знает- не ведает.
- Мы с ней в родстве, как и с семьей Викарио,- сказал отец.
- Всегда надо брать сторону мертвого,- ответила мать.
Из комнат один за другим появились мои младшие братья. Самые маленькие,
почуявдыхание трагедии,заплакали.Матьединственныйразвжизнине
обратила на них внимания и пропустила мимо ушей слова мужа.
- Подожди меня, я одеваюсь,- сказал он.
Но мать уже была на улице. Одинтолько Хайме, мой брат, которому тогда
не сравнялось еще и семи, был одет - он собирался в школу.
- Пойди с ней,- велел ему отец.
Хайме побежал за матерью, не понимая, что происходит и куда она спешит,
догнал и ухватилсязаее руку. "Она шла иразговариваласама ссобой",-
рассказал мне Хайме. "Закона нет на этихмужчин,- приговаривала она,- скоты
поганые, на одно только способны - беды творить". Она дажене замечала, что
тащитза руку ребенка. "Подумали, верно, что я умом тронулась,- сказала она
мне.-Одно помню, слышно было,как далеко где-то шумелнарод, будто опять
началось свадебное гулянье,и всебежали на площадь".Она прибавила шагу,
собраввсюрешимость,накакуюбыласпособна, кольскороречь шлао
человеческой жизни,но туткто-то,бежавший навстречу, сжалилсянад ней,
несшейся, как в бреду.
-Не спешите так, Луиса Сантьяго,- прокричал оней на бегу.- Егоуже
убили.
Байардо Сан Роман, человек, вернувший жену в родительскийдом, впервые
приехал в городок в августе прошлого года: за шесть месяцевдо свадьбы.Он
прибылнаходившемразвнеделю пароходе, принем были дорожные сумки,
украшенные серебряными пряжками, и точнотакиеже пряжки сверкалинаего
ремне и башмаках. Ему было за тридцать, но возраст скрадывался стройным, как
у молодого тореро, станом,золотистыми глазами, кожей, словно подрумяненной
на медленном селитряном огне... Он приехал в коротком пиджаке иочень узких
брюках - тои другое из кожимолодого бычка, а на руках - перчатки овечьей
кожи такого же цвета, что и костюм. Магдалена Оливер, приплывшая на одномс
ним пароходе, не могла оторвать от него глаз всю дорогу.