Ты – мисс Эшворт. Играешь свою роль. Заучи реплики.
Но вот она здесь, на сцене. Вот публика, а все слова растерялись. Нет готовых реплик, только паника ураганом проносится в голове.
– Мафалда спрашивала о вашем отце, милочка. Он на фронте?
– Нет, – прошептала Анна, тщетно пытаясь сглотнуть. Похоже, ее мозг разучился подавать даже простейшие команды.
– Нет? – настаивала графиня, обе женщины так и впились глазами в Анну.
– Нет, – повторила Анна, и слезы наконец‑то хлынули, слезы усталости и разочарования в самой себе. Имя отца она тоже не могла вспомнить, забыла его профессию. Другое имя – Жоаким Рейш Лейтау заслонило все. – Нет, он умер!
– Неужели погиб под бомбежкой? – содрогнулась Мафалда.
– Вы расстроены, – посочувствовала графиня, – вам бы пойти и прилечь.
– Нет, не от бомбы, – ответила Анна, пытаясь выгадать хоть пару секунд. Небольшая передышка, и она снова войдет в роль. Она смотрела вниз, на ноги Мафалды. В настоящем театре там должна бы находиться будка суфлера.
– Так что же произошло, милочка? – поощрила ее заинтригованная графиня.
В углу окна показалась решетка радиатора – подъехала машина. Мафалда торжественно объявила, что ее супруг наконец‑то возвратился домой.
– Жара, – пролепетала Анна, с трудом поднимаясь. – Прошу прощения.
Пошатываясь, она вышла из комнаты, чуть ли не бегом проскочила коридор, спасаясь от грозного свиста в ушах; так, подумалось ей, слышится рыбе (если рыба наделена слухом) свист разматываемой лески. Анна пробежала мимо Уилшира, только что вошедшего с парадного входа, и поспешно поднялась по лестнице, укрываясь от его взгляда, сверлившего ее сквозь перила красного дерева. Влетела в свою комнату, плотно закрыла дверь. До чего же скверно! Неужели она провалилась? Упала на кровать. Постепенно дыхание выровнялось, она смогла проглотить слюну. Откуда такая слабость? Провела, как говорили в школе, «инвентаризацию яиц»: трещины обнаружились, но все уцелели. Попила теплой водички из кружки на прикроватном столике.
Легенда – проще не придумаешь. И вот, пожалуйста! Анна разделась, провела пальцем по влажному позвоночнику, потом посмотрела платье на свет: так и есть, темная полоса тянется посредине спины. Не страшно, ее легенда никому тут не известна, никто не заметит. Встала под прохладный душ, намылилась, смыла с себя пот. Никто не знает, никто не заметит. Вытерлась насухо и легла, обнаженная, на кровать, прикрывшись одним лишь полотенцем. Тайная полиция знает. Она собственноручно заполнила анкету. Грэм Эшворт, бухгалтер, и он жив. Вот все и вернулось. Наконец‑то. Легенда – проще не придумаешь.
Подъехала еще одна машина. Анна поднялась с кровати и, завернувшись в полотенце, подошла к окну. Только этого ей и не хватало! Карл Фосс вылез из‑за руля, обошел автомобиль, вытащил с пассажирского сиденья кейс, тяжело повисший на его руке. Анна почувствовала, как сводит спазмой желудок, как закручивается серебряная нить. Карл остановился перед дверью. Прижавшись лицом к стеклу, Анна разглядывала Карла почти отвесно сверху. Вот он проводит рукой по запавшим щекам, насильно меняет выражение лица.
Одевшись, Анна прошла по коридору в пустую спальню над кабинетом. Голос Фосса уже доносился снизу. Анна присела у камина. Пустой обмен любезностями, позвякивает о стакан горлышко бутылки, шипит содовая. Его губы касаются тонкого края бокала…
– В Лиссабоне опять пекло? – поинтересовался Уилшир.
– Да, и говорят, надолго.
– В такие дни я вспоминаю Ирландию, легкий бесконечный дождь.
– А когда возвращаетесь в Ирландию, скучаете по здешней жаре?
– Вот именно, герр Фосс.
– А когда возвращаетесь в Ирландию, скучаете по здешней жаре?
– Вот именно, герр Фосс. Мы жаждем разнообразия, больше ничего.
– Я никогда не вспоминаю Берлин, – вздохнул немец.
– Там сейчас дожди посерьезнее.
– Моя мать перебралась к родственникам в Дрезден. Прежде она жила в Шлахтензее, и бомбардировщики пролетали прямо над ней по пути в Нойкольн. Известно ли вам, что бомбометание отнюдь не относится к числу точных наук? В саду моей матери упало три бомбы, и, к счастью, все три оказались неисправными.
– Нет, о неточности бомбометания я понятия не имел.
– Но если бомб достаточно много… – Фосс не договорил. – А вот что бы вы сказали о бомбе другого рода, мистер Уилшир? Бомба, которая может разом уничтожить целый город. Людей, дома, деревья, памятники. Все живое и все следы, оставленные человеком.
Короткая пауза. Потрескивает дерево. Наконец‑то по изнуренным пальмам и пиниям прошелестел ветерок. Хозяин предложил гостю сигарету, и тот с благодарностью принял. Заскрипели стулья.
– Вряд ли это возможно, – произнес наконец Уилшир.
– Вы так думаете? – переспросил Фосс. – Но взгляните на развитие военной техники, и вы увидите: такое решение напрашивается. В начале прошлого века мы только входили во вкус, стреляли друг в друга из ненадежных ружей. В начале нынешнего столетия мы косили целые отряды прицельным огнем пулеметов и сбрасывали друг другу на головы снаряды с большого расстояния, даже не видя противника. Прошло двадцать лет – и вот вам воздушные налеты, тысячи бомбардировщиков, танки, за считаные дни придавливающие и покоряющие целые страны, беспилотные ракеты, летящие на сотни миль. Будет только естественно – учитывая изобретательность человека в делах разрушения, – если кто‑то придумает окончательное оружие. Поверьте мне, скоро это произойдет. Одно только хотелось бы знать… Каковы будут последствия?
– Быть может, на том войны и прекратятся.
– Значит, это будет во благо.
– Да… В конечном итоге.
– Вот именно, мистер Уилшир! А в ближайшем итоге… тут‑то главная проблема, верно? Прежде всего тем, кто создаст это оружие, потребуется продемонстрировать его мощь и свою готовность беспощадно пустить в ход эту мощь. А это значит, что, до того как кончится война, какая‑то столица – в зависимости от того, в чьи руки попадет оружие, – Москва, Берлин или Лондон, может исчезнуть с лица земли.
– Страшное дело. – Не такое уж страшное, судя по интонации Уилшира.
– Но это всего лишь логический вывод. Нынешнее поколение, быть может, еще до конца нынешней войны создаст то самое изобретение, которое Герберт Уэллс предсказывал в конце прошлого века.
– В жизни не читал Уэллса.
– Он назвал это оружие атомной бомбой.
– Вас, похоже, это сильно интересует, герр Фосс.
– До войны я изучал физику в Гейдельберге. И все еще слежу за научными журналами.
Вновь наступило молчание. Трудно было распознать его смысл: то ли какая‑то заминка возникла, то ли собеседники выстраивают дальнейшую стратегию. Паузу прервал Фосс:
– Однако тут, в Лиссабоне, где солнце светит всегда – просят его или не просят, – нам беспокоиться не о чем. Я привез вам золото. Его взвешивали в банке, расписка лежит в кейсе, но, если хотите проверить…
– Нет надобности, – возразил Уилшир и быстрым шагом пересек комнату. – Лучше сосчитайте их и удостоверьтесь: ровно сто шестьдесят восемь камушков.
– Завтра ювелир проверит их качество.
– Уверен, никаких проблем с этим не будет, но на всякий случай я завтра весь день жду дома.