До четырех часов, пока не подешевеет хлеб, сюда никто не заглянет. Заодно поможешь мне с французским.
– Ну хорошо, – с облегчением говорю я.
Постараюсь помочь, чем смогу.
Прошло три часа, а я все еще торчу в магазине. Выдула три чашки чаю, сгрызла полпакета шоколадного печенья и яблоко, прикупила сувениров
для всех родных и знакомых – всяких там кружек в виде толстяка Тоби и подставок под горячее. Такие можно подарить кому угодно.
Еще я помогала Келли. Правда, с алгебры и французского словаря мы как-то быстро переключились на наряд для школьной дискотеки. Перелистали
все журналы, какие только нашлись в магазине, я по-новому накрасила Келли – исключительно в порядке эксперимента. Один глаз получился
вообще суперски – дымчатые тени и накладные ресницы, которые завалялись у меня в косметичке; да и второй тоже ничего – в стиле
шестидесятых, с серебристыми тенями и модерновой белой тушью.
– Только матери в таком виде не показывайся, – предупреждает Джим, проходя мимо.
– Сюда бы еще мои заколки, – сокрушаюсь я, критически изучая Келли. – Соорудили бы тебе потрясный хвост.
– Ух, круто! – изумляется Келли, взглянув на себя в зеркало.
– Скулы у тебя просто бесподобные, – сообщаю я и слегка оттеняю их розовой пудрой.
– Здорово-то как! Бекки, ну почему ты не здесь живешь? Мы бы с тобой каждый день красились!
Волнение девчушки трогает меня до слез.
– Знаешь… – говорю я, – может, я когда-нибудь снова приеду. Если помирюсь с Джесс.
Но при мысли о Джесс меня снова начинает подташнивать. И чем дольше я жду, тем сильнее нервничаю.
– А мне так хотелось накрасить Джесс… – задумчиво добавляю я. – Но она отказалась наотрез.
– Значит, она дура, – заявляет Келли.
– Да нет. Просто… у нее другие вкусы.
– Джесс – колючка, – вставляет Джим, проходя мимо с бутылками вишневого лимонада. – Даже не верится, что вы с ней сестры. – Он ставит
бутылки на прилавок и вытирает потный лоб. – Видно, все дело в воспитании. Джесс пришлось в жизни тяжко.
– Так вы знаете ее семью? – оживляюсь я.
– Ага, – кивает Джим, – немного, но знаю. Приходится иметь дело с отцом Джесс. Он владелец компании «Бертрам Фудс». Живет в Нейлбери, в
пяти милях отсюда.
От жгучего любопытства мне даже не сидится на месте, Джесс ведь ни словом не обмолвилась о своей семье. И мои папа с мамой ничего не
рассказывали.
– А… какие они? – Я старательно изображаю вежливый интерес. – Родные Джесс?
– Я же говорю: ей нелегко жилось. Мать умерла, когда Джесс было пятнадцать. Трудный возраст для девчонок.
– А я не знала! – Келли таращит глаза. – Ее отец… – Джим в задумчивости опирается на прилавок, – славный он человек. Порядочный. Редкостно
удачливый. Создал «Бертрам Фудс» буквально с нуля, работал не покладая рук. Но его не назовешь… душевным. Джесс он воспитывал в строгости,
как и ее братьев. Приучал детей к самостоятельности. Я помню Джесс еще школьницей. В старших классах она училась в Карлайле. Тамошняя школа
известна на всю страну.
– Меня туда не приняли, – кривится Келли. – Не больно-то и хотелось.
– Умница она, Джесс. – Джим восхищенно качает головой. – В те годы ей каждое утро приходилось добираться до школы тремя автобусами. А я как
раз проезжал мимо остановки. Как сейчас помню: раннее утро, туман, вокруг ни души, и Джесс мается на остановке с громадным портфелем.
Хилая
была, тощая, не то что сейчас.
Он делает паузу, но мне нечего сказать. Мне вспоминается, как мама с папой каждое утро возили меня в школу на машине. Хотя от дома до школы
было рукой подать.
– Богатые они, наверное, – замечает Келли, роясь в моей косметичке. – Раз у них своя компания. В «Бертрам Фудс» мы закупаем замороженные
пироги, – объясняет она мне. – И мороженое. Каталог у них толстенный!
– Да, они процветают, – кивает Джим. – Но Бертрамы всегда были прижимистыми. – Он вскрывает картонную коробку с растворимыми супами в
стаканчиках и принимается выставлять их на полку. – Билл Бертрам часто. похвалялся тем, что его детишки сами зарабатывают свои карманные
деньги… Даже на экскурсии с классом они не ездили – не на что было. Вот так.
– На экскурсии? – не верю я. – Да ведь всем известно: за школьные экскурсии платят родители!
– А Бертрам не платил. Хотел, чтобы его дети знали цену деньгам. По округе ходят слухи, будто бы сын Бертрама единственный из всей школы
однажды не попал на рождественскую елку. Денег у него не было, а папаша платить за него отказался. Правда это или нет – не знаю. Но и такое
могло случиться. – И он с притворной суровостью смотрит на Келли: – Так что ты настоящей жизни и не нюхала. Живешь припеваючи!
– Я помогаю по дому! – возмущается Келли. – И в магазине тоже!
Схватив с витрины со сладостями жвачку, она разворачивает ее, сует в рот, потом вываливает все содержимое косметички на прилавок и
предлагает:
– А теперь я тебя накрашу, Бекки! Автозагар у тебя есть?
– Э-э… да, – рассеянно отзываюсь я. – Поищи.
'У меня из головы не выходит бледненькая худая Джесс, мерзнущая на автобусной остановке.
Джим складывает пустую коробку из-под супов, оборачивается и ободряюще кивает мне:
– Не волнуйся, детка. Рано или поздно вы с Джесс помиритесь.
– Хотелось бы верить, – кисло улыбаюсь я.
– Вы же сестры. Родня. А родных всегда тянет друг к другу. – Он смотрит в окно. – Гляди-ка! Что-то они сегодня рано.
У магазина уже переминаются в ожидании две женщины. Одна щурится, разглядывая выставленный на витрине хлеб, потом что-то говорит второй.
– А хлеб без скидки кто-нибудь покупает? – спрашиваю я.
– Из деревенских – никто, – отвечает Джим. – Только туристы. Но они здесь бывают нечасто. Разве что альпинисты опять полезут на пик Скалли,
но какой это спрос. Ну, еще спасательные команды.
Я озадачена:
– Спасательные?
– Да, их вызывают, когда какой-нибудь кретин застрянет в горах. – Джим пожимает плечами и тянется за ценником, на котором указана скидка. –
Ладно, что уж там. Я давно привык, что хлеб прибыли не приносит.
– Но свежий хлеб – это же такая вкусня-тина! – Я оглядываю ряды пышных булок, и вдруг мне становится жалко их – как девчонок, которых никто
не приглашает танцевать. – Я куплю хлеб. За полную стоимость, – твердо добавляю я.
– А я уже собрался снизить цену, – предупреждает Джим.
– Ну и что! Беру две большие белые булки и одну буханку черного. – Я направляюсь к хлебной витрине и сама выбираю покупки.
– Куда тебе столько хлеба? – дивится Келли.
– Пока не знаю. Тосты сделаю.
Келли берет у меня несколько фунтовых монет, с хихиканьем складывает булки в пакет и говорит:
– Джесс права: ты чокнутая. Так накрасить тебе глаза? Как ты хочешь?
– Покупатели скоро нагрянут, – сообщает Джим.