- Это ужасно, это ужасно... - повторяла Лоран, опустившись в кресло.
Профессор Керн молча барабанил пальцами по столу.
- Скажите, неужели это голова?..
- ПрофессораДоуэля?Да,этоегоголова.ГоловаДоуэля,моего
умершего уважаемого коллеги, возвращенная мною к жизни. К сожалению, я мог
воскресить однуголову.Невседаетсясразу.БедныйДоуэльстрадал
неизлечимым пока недугом. Умирая, он завещал свое тело для научных опытов,
которые мы вели с ним вместе. "Вся моя жизнь была посвященанауке.Пусть
же науке послужит и моя смерть. Я предпочитаю, чтобы в моем трупекопался
друг-ученый, а не могильный червь" - вот какое завещание оставил профессор
Доуэль. И я получил его тело. Мне удалось не только оживить его сердце, но
и воскресить сознание, воскресить "душу", говоря языком толпы. Что жетут
ужасного? Люди считали до сих пор ужаснойсмерть.Развевоскресениеиз
мертвых не было тысячелетней мечтой человечества?
- Я бы предпочла смерть такому воскресению.
Профессор Керн сделал неопределенный жест рукой.
- Да, оно имеет свои неудобства для воскресшего. Бедному Доуэлюбыло
бы неудобно показаться публике в таком... неполномвиде.Вотпочемумы
обставляем тайной этот опыт. Я говорю"мы",потомучтотаковожелание
самого Доуэля. Притом опыт еще не доведен до конца.
- А как профессор Доуэль, то есть его голова,выразилэтожелание?
Голова может говорить?
Профессор Керн на мгновение смутился.
- Нет... голова профессора Доуэля не говорит. Но она слышит, понимает
и может отвечать мимикой лица...
И чтобы перевести разговор на другую тему, профессор Керн спросил:
- Итак, вы принимаете мое предложение? Отлично. Я ждувасзавтрак
девяти утра. Но помните: молчание, молчание и молчание.
ТАЙНА ЗАПРЕТНОГО КРАНА
Мари Лоран нелегко давалась жизнь. Ей было семнадцать лет, когда умер
ее отец. На плечи Мари легла забота о больной матери.Небольшихсредств,
оставшихсяпослеотца,хватилоненадолго,приходилосьучитьсяи
поддерживать семью.Нескольколетонаработаланочнымкорректоромв
газете.Получивзваниеврача,тщетнопыталасьнайтиместо.Было
предложение ехать в гиблые места Новой Гвинеи, гдесвирепствовалажелтая
лихорадка. Ни ехать туда с больной матерью, ни разлучаться с неюМарине
хотела. Предложение профессора Керна явилось для нее выходом из положения.
Несмотрянавсюстранностьработы,онасогласиласьпочтибез
колебания.
Лоран не знала, что профессор Керн, прежде чем принять ее, наводило
ней тщательные справки.
Уже две недели она работала у Керна. Обязанностиеебылинесложны.
Она должна была в продолжение дня следить зааппаратами,поддерживавшими
жизнь головы. Ночью ее сменял Джон.
ПрофессорКернобъяснилей,какнужнообращатьсяскранамиу
баллонов.
Ночью ее сменял Джон.
ПрофессорКернобъяснилей,какнужнообращатьсяскранамиу
баллонов. Указав на большой цилиндр, откоторогошлатолстаятрубкак
горлу головы. Керн строжайше запретил ей открывать кран цилиндра.
- Если повернуть кран, голова будет немедленноубита.Как-нибудья
объясню вам всю систему питания головы и назначение этогоцилиндра.Пока
вам довольно знать, как обращаться с аппаратами.
С обещанными объяснениями Керн, однако, не спешил.
В одну из ноздрей головы был глубоко вставлен маленький термометр.В
определенные часынужнобыловыниматьегоизаписыватьтемпературу.
Термометрами же и манометрами были снабжены и баллоны.Лоранследилаза
температурой жидкостей и давлениемвбаллонах.Хорошоотрегулированные
аппараты не доставляли хлопот, действуя сточностьючасовогомеханизма.
Особой чувствительности прибор,приставленныйквискуголовы,отмечал
пульсацию, механически вычерчивая кривую.Черезсуткилентасменялась.
Содержимое баллонов пополнялось в отсутствие Лоран, до ее прихода.
Мари постепенно привыкла к голове и даже сдружилась с нею.
Когда Лоран утром входила в лабораторию с порозовевшими отходьбыи
свежего воздуха щеками, голова слабо улыбалась ей и веки ее дрожали в знак
приветствия.
Голова не могла говорить. Но междунеюиЛоранскороустановился
условный язык, хотя и очень ограниченный. Опускание головоювекозначало
"да", поднятие наверх - "нет". Несколько помогали и беззвучношевелящиеся
губы.
- Как вы сегодня чувствуете себя? - спрашивала Лоран.
Голова улыбалась "тенью улыбки" и опускала веки: "хорошо, благодарю".
- Как провели ночь?
Та же мимика.
Задаваявопросы,Лоранпроворноисполнялаутренниеобязанности.
Проверила аппараты, температуру, пульс. Сделала записи в журнале. Затемс
величайшей осторожностью обмыла водой со спиртом лицоголовыприпомощи
мягкой губки, вытерла гигроскопической ватой ушные раковины. Снялаклочок
ваты, повисший на ресницах. Промыла глаза, уши, нос, рот, - вротинос
для этого вводились особые трубки. Привела в порядок волосы.
Руки ее проворноиловкокасалисьголовы.Налицеголовыбыло
выражение довольства.
- Сегодня чудесный день, - говорила Лоран. - Синее-синее небо. Чистый
морозный воздух. Так и хочется дышатьвсейгрудью.Смотрите,какярко
светит солнце, совсем по-весеннему.
Углы губпрофессораДоуэляпечальноопустились.Глазастоской
глянули в окно и остановились на Лоран.
Она покраснела от легкой досады на себя. С инстинктом чуткойженщины
Лоран избегала говорить обо всем, что было недостижимо для головы имогло
лишний раз напомнить об убожестве ее физического существования.
Марииспытывалакакую-томатеринскуюжалостькголове,какк
беспомощному, обиженному природой ребенку.