Я искал
Атмана, искал Брахму,я стремилсяразобрать свое Я по частям, очистить его
от всех оболочек, чтобыотыскать вего неизведанной глубине ядро всех этих
оболочек,-- Атмана,жизнь, Божественное, первооснову.Носебя-то самого я
при этом потерял..."
Сиддхартхаподнялглаза иоглянулсякругом. Улыбказаиграла на его
лице, и всеегосущество пронизалотакое чувство, точноон пробудился от
долгогосна. Он двинулся дальше, но теперьон шел бодрым скорым шагом, как
человек, знающий, что ему нужно делать.
--О,-- думалон,вздохнув соблегчением,--теперь я не дам больше
Сиддхартхеускользать от меня. Не стану большепосвящать всесвои мысли и
жизнь Атману и страданию мира. Нестану больше умерщвлять и разрушать себя,
чтобы найти заразвалинами какую-то тайну. Ни Йогаведа, ни Ат-харваведа или
какое-либо другоеучение не будет больше руководитьмною.К самому себе я
поступлювучение,усамогосебяябудуизучатьтайну,именуемую
Сиддхартхой.
Онсталоглядыватьсякругом,словно впервый разувидел мир.Как
прекрасен былэтот мир, как разнообразен, как странен и загадочен былмир!
Пестрели синие, желтые, зеленые краски, текли небо и река, поднимались лес и
горы,-- все было такпрекрасно, загадочно и волшебно, а посреди всего этого
великолепия -- он, Сиддхартха, пробуждающийся, на пути к самому себе. Ивсе
это-- всеэтожелтоеи голубое,лес и река --впервые лишь входилов
Сиддхартху через глаза,-- все это не было больше чарамиМара или покрывалом
Майи,небылобольшебессмысленнойислучайноймножественностьюмира
явлений,стольпрезреннойв глазахглубокомыслящегобрахмана, который
пренебрегаетмножественностью и ищет единства.Синее было синим, река была
рекой, и хотя и в голубом, и в реке, и в Сиддхартхе пребывало в скрытом виде
единое ибожественное, но ведь в томименно и заключалось свойство и смысл
божественного, чтобы здесь быть желтым или синим, там -- небомили лесом, а
тут Сиддхартхой. Смысл и сущностьбыли не где-то вневещей, а в них самих,
во всем.
-- До чего я был глух и туп! -- думалСиддхартха, быстро идя вперед.--
Если кто-нибудь, читая рукопись, хочет доискаться ее смысла, то не станет же
он презиратьзнаки ибуквы иназывать их обманом, случайностью, ничего не
стоящей оболочкой. Нет, он будет разбирать и изучать их с любовью, буквуза
буквой.Я же, желавшийпрочесть книгумоего собственного существа, я ради
какого-то заранее предположенного смысла смотрел с пренебрежением на знаки и
буквы; я называл мирявлений призрачным, называл свойглаза, свойязык --
случайными,лишеннымивсякой ценности явлениями.Нет, теперьвсему этому
конец! Япроснулся.Яв самом деле проснулся. Я как будтосегодня только
родился.
Но дойдядоэтого пунктав своихразмышлениях, Сиддхартхавнезапно
остановился, словно увидел под ногами змею.
Ибо внезапно ему сталоясно ещеодно: разондействительнокакбы
проснулся или родился вновь, то должен начинать жизнь сызнова, начинать ее с
самогоначала.
Когда вэтосамоеутро онпокидалрощу Джетавану, рощу
Возвышенного, уженаполовину проснувшийся, ужепо пути к самому себе, то у
негобылонамерение -- и оно казалось ему таким естественным,самособой
понятным -- вернуться на родину к своему отцу. Но теперь, в ту самую минуту,
когдаон остановился,словно увидав надороге змею,внем проснулосьи
сознание: "Даведь я уженетот, чем был. Я ужене аскет,нежрец,не
брахман.Что жеястануделать дома,у отца?Изучать священныекниги?
Приноситьжертвы?Упражняться всамоуглублении?Да ведь с этим всемуже
покончено, всего этого уже не будет на моем пути".
Словно окаменев, стоял Сиддхартхана одномместе.На мигсердце его
остановилось; он почувствовал, как оно, словномаленькая птичка или зверек,
похолодело и сжалось в груди, при мысли о том, до чегоон одинок. В течение
многих лет он жил без родины и нечувствовал этого. Теперь он почувствовал.
Всеmb. время, как быон ни отрешалсяот самого себя, он оставалсясыном
своего отца, оставался брахманом, человеком высокогозвания, ученым. Теперь
же онбыл толькоСиддхартхой,правда,проснувшимся,но ничем более.Он
глубоко перевел дух и вздрогнул от холода. Никтоне был так одинок, как он.
Всякий человек благородногозвания, всякий ремесленник принадлежал к своему
сословию,находилутакихже, какон,благородныхилиремесленников,
убежище, делил их жизнь, говорил их языком. Не было такого брахмана, который
быне причислял себя кбрахманам, не жил вих обществе,--не было такого
аскета,которыйненашелбыприбежищавсредесаман.Даженаиболее
уединившийсяотлюдей лесной отшельник небывает совершенноодинок; и он
имеетобщениесподобнымиему,ион принадлежит кизвестномуклассу,
заменяющему ему родину. Говиндастал монахом, итысячи монахов стали его
братьями; они носили такое же, как он, платье; имели такую же, как он, веру;
говорили такимже, какон, языком. Но он, Сиддхартха, кому онблизок? Чью
жизнь будет он разделять? С кем у него общий язык?
Изэтогомгновения,когда окружающий мир как бырастаял и отошел от
него, когда он стоял одинокий, как звезда на небе,-- из этого мига душевного
холода иупадкадуха Сиддхартха вынырнул с резчевыраженным,чем раньше,
крепче сжавшимсяЯ.Этобылпоследний-- он чувствовалэто--трепет
пробуждения, последняя судорога рождения. Вслед за этим он снова двинулсяв
путь и зашагал быстрои нетерпеливо -- но не домой, не к отцу,не к старой
жизни...
Часть вторая. КАМАЛА
С каждым шагом на своем пути Сиддхартха узнавал что-нибудь новое -- ибо
мир принял теперь в его глазах совсеминой вид, и все в нем очаровывало его
сердце.Онвидел,каксолнцевставалонадпокрытымилесомгорамии
опускалось за пальмами отдаленного морского берега.Ночью он видел нанебе
стройное движениезвезд и серповидный месяц,плывший, как ладья, по синеве
неба.