Соночень
подкрепилего, но затоголод терзал сильнейшимобразом -- ведь он уже два
дня ничего не ел, а давно уже прошло то время, когда он был нечувствителен к
голоду. Сболью,но вместе и с улыбкой, он вспомнил об этом времени. Тогда
-- припомнилосьему --онпохвалялсяпередКамалойтремя вещами, тремя
благородными всепобеждающими искусствами: поститься, ждать, мыслить.В этом
былоегобогатство, могущество и сила,внихбылаего твердая опора. В
прилежные, посвященные упорной работе годы своей молодости он изучал эти три
искусства и ничего более. А теперьонутратил их. Ниодним из нихонне
владел более -- ни искусством поститься, ниискусством ждать, ни искусством
мыслить. И ради каких презренных вещей он пожертвовал ими! -- ради того, что
является самым преходящим --ради чувственныхнаслаждений, ради привольной
жизни,ради бо гатства. Странно в самом деле сложилась его жизнь. Атеперь
какбудто бы похоже нато,чтоон сталтаким же, каквселюди --как
люди-дети.
Сиддхартха продолжалразмышлятьо своем положении.Не легко давалось
ему теперь мышление; ему,всущности, не хотелось думать, но онпринуждал
себя к этому.
--Теперь,--размышлялон,--когдавсенаиболеепреходящиевещи
ускользнулиот меня, я снова стою в мире, какстоял когда-то,ребенком --
ничего я не могу назвать своим, ничего я не умею, ничего не знаю, ничему еще
не научился. Как всеэто странно! Теперь, когда молодость прошла, когда мои
волосы наполовинупоседели,когда силы убывают --теперь я, какребенок,
начинаю все сызнова.-- Он снова невольноулыбнулся. Да,странной былаего
судьба!Его жизнь была ужена ущербе, а он снова остался с пустыми руками,
гол как сокол, в полном неведении. Ноникакогоогорчения от этого сознания
он не чувствовал -- его даже смех разбирал --хотелось хохотатьнад собой,
над этим странным нелепым миром!
-- Твоя жизнь уже идет под гору,-- сказал он самому себе, и рассмеялся.
Нотутвзгляд его упал на реку,и онобратил внимание, чтоведьи река
всегдатечетвниз,подгору,а всежешумити поет таквесело.Это
понравилось ему. Он ласково улыбнулсяреке. Разве это не тасамая река,в
которой он хотелутопиться -- когда-то... лет стотому назад? Илиэто ему
только приснилось?
-- Странно, в самомделе, сложилась моя жизнь,-- думал он,-- странными
онашлазигзагами.Мальчикомяимелделотолькосбогамии
жертвоприношениями.Юношейяпредавалсятолькоаскетизму,мышлениюи
самопогружению, искалБрахму,почиталвечное в Атмане. Молодымчеловеком
последовалзамонахами,жилв лесу,претерпевалзнойи холод,учился
голодать,умерщвлял своюплоть.Потом учение великого Будды озариломеня
дивным светом. Япочувствовал, как мысль о единстве мира обращается вмоих
жилах, как моя собственнаякровь. Но и от Будды, и от великогознания меня
потянулопрочь.
Но и от Будды, и от великогознания меня
потянулопрочь.Я ушел иизучал уКамалы искусство любви, у Камасвами --
торговлю, накоплял богатства, моталденьги, научился баловать своюутробу,
угождатьсвоим страстям. Многолет потерял я на то, чтобырастратитьум,
разучитьсямыслить,забыть единство, и непохоже ли на то,что медленно,
кружнымипутями,явернулся теперькдетству,измыслящего мужастал
взрослым ребенком? И все же этот путь был очень хорош, все же птичка вмоей
груди,оказывается,неумерла.Ночтоэто былза путь!Через сколько
глупостей,пороков,заблужденийпришлосьмнепройти,сколько мерзкого,
сколько разочарований и горя пришлось пережить,-- и все лишь для того, чтобы
снова стать, как дитя, и начинать все сызнова! Но так оно и должно быть, мое
сердцеодобряетэто, моиглазаулыбаются этому.Я долженбылвпасть в
отчаяние,должен былдокатиться добезумнейшей извсех мыслей-до мысли о
самоубийстве, чтобы быть в состоянии принять благодать, чтобы снова услыхать
слово слов -- Ом, чтобы снова спать и пробуждаться по-настоящему.Ядолжен
был статьглупцом, чтобы вновь обрестивсебе Атмана. Должен был грешить,
чтобы быть в состоянии начатьжить сызнова. Куда же еще приведетменя путь
мой? Он нелеп, этот путь, идетзигзагами, быть может, даже вертится в круге
-- но пусть. Я пойду дальше по этому пути.
Удивительно радостное чувство волновало его грудь.
-- Откуда,-- спрашивал онсвое сердце,-- откуда в тебе это веселье? уж
не от долгого ли хорошего сна,который так подкрепил меня? Или от слова Ом,
произнесенного мною?Аможет быть, оттого,что я бежал, чтомоебегство
удалось,что я наконец свободен и стоюпод небом, как дитя?О, как славно
то, что я бежал,что я освободился! Как чист ипрекрасентутвоздух, как
легко дышится им!Там, откуда я бежал, все пахлопритираниями, пряностями,
вином, изобилием,ленью. Как яненавидел этотмирбогачей,распутников,
игроков! Как я ненавидел самого себяза то,что так долго оставался в этом
ужасноммире!Сколькозлаясамсебепричинил, какя себяограблял,
отравлял, терзал, как состарил себя,каким стал злым! Нет, никогда не стану
воображать,как бывалораньше, чтоСиддхартхачеловекмудрый. Но одно я
хорошосделал, заодно я должен похвалить себя --за то,что яперестал
ненавидеть и причинять злосамому себе,что япокончилс той безумнойи
пустой жизнью. Хвалатебе,Сиддхартха,--после стольких лет,проведенных
самымбезрассуднымобразом, тыснованаконецнапалнахорошуюмысль,
совершил нечто дельное: ты услыхал пение птички всвоей грудии последовал
ее голосу!
Так онхвалилсебя,радовался своему поступку,ислюбопытством
прислушивалсяксвоемужелудку,ворчавшему отголода.Порядочнаядоля
страдания и муки -- чувствовал он -- изжитаим до конца за последнее время;
до отчаяния, досмерти чутьне довела его тажизнь.