Давай прислушиваться, ты услышишь еще многое.
Они стали слушать. Мягкозвучалотысячеголосое пение реки. Сиддхартха
гляделвводу,и в текущейводепереднимпроходилиобразы:сначала
показалсяотец,одинокий, оплакивающий своегосына, потом он увидел себя,
также одинокого, также прикованного цепями тоски к далекому сыну.Прошели
этотсын,такой же, как он, одинокий,бурно стремящийся вперед по горючей
стезесвоихмолодых желаний -- все они стремились к одной цели, каждый был
словно одержим своей целью, икаждый страдал. Река пела голосом, вкотором
звучали страдание и страстная тоска. Со страстным нетерпением она стремилась
к своей цели, страстной жалобой звучал ее голос.
-- Слышишь? -- спросил немой взор Васудевы. Сиддхартха
кивнул головой.--Слушайлучше! -- прошепталВасудева.Сиддхартха
напряг все своевнимание.Образ отца, его собственный и образ сына слились
вместе; один задругим всплывали образы Камалы, Говинды и другихлюдей, но
все расходились, растворялись в реке и, вместе с нею тоскуя, желая, страдая,
стремилиськ цели. И голос рекизазвучал тоскою,жгучей болью, неутолимым
желанием. Сиддхартхавидел,какспешила к своейцели река, состоявшая из
него, егоблизкихи всехкогда-либовиденных им людей.Все волны и воды
стремились к какой-нибудь цели --к водопаду, озеру,к стремнине,к морю;
всецели достигались, авзамен их являлись новые цели. Вода превращалась в
пар,поднимавшийсякнебу;парстановилсядождеми устремлялсявниз,
становился источником, ручьем, рекой и снованачинал стремиться, катиться к
цели. Но вот звучавший страстным томлением голос реки изменился. Он слышался
теперь, горестный и ищущий, но другие голоса присоединились к нему -- голоса
радостиигоря,добрыеизлые,смеющиесяи печальные,сотни,тысячи
голосов...
Сиддхартхавсеслушал. Онтеперь весьпревратилсявслух.Словно
совершенно пустой, он впитывал в себя все звуки ичувствовал, что теперьи
самизучил вполнеискусство слушать.Он и раньшене разслышал всеэти
многочисленные голоса в реке, но сегодня они звучали как-то особенно. Уже он
не мог большеразличатьодни голосаот других--радостные от плачущих,
детские --отголосоввзрослых.Всесливалось теперь водно --жалобы
тоскующих и смех умудренных, крики гнева и стоны умирающих -- все составляло
одно, все сочеталосьвместе, все переплеталось в тысячекратном сплетении. И
все вместе -- все голоса, все цели, все порывы и страдания, все наслаждения,
все доброе и злое -- все вместе взятое составляло их. Все вместе взятое было
потокомсобытий,быломузыкойжизни.АкогдаСиддхартхавнимательно
прислушивалсякреке,кеетысячеголосойпесне,когда оннеобращал
преимущественного вниманияни нажалобы, ни на смех, не уходилсвоимЯ в
один какой-либо голос,аслушал их все одновременно, внимал всему и слышал
единство, тогда эта великая песнь, распеваемая тысячами голосов, оказывалась
состоящей из одного единственного слова;это было слово Ом -- совершенство.
--Слышишь?-- снова спросил глазами Васудева. Ярко сияла улыбка Васудевы;
она светилась над всеми морщинками его старого лица, как парило Ом над всеми
голосами реки. Яркосветилась егоулыбка, когда он взглядывал надруга, и
так жеярко засияла теперь такая жеулыбкаи на лице Сиддхартхи. Его рана
зацвела, его горе стало излучать свет, его Я слилось с вечностью.
Вэтот часСиддхартха перестал бороться с судьбой, перестал страдать.
Налицеего расцвеларадостьзнания,которому непротивитсяуже воля,
которое познало совершенство, примирилосьс течениемсобытий -- спотоком
жизни, которое страдает и радуетсявместе со всеми, отдается общему потоку,
входит в единство.
Когда Васудева поднялся со своего сиденья на берегу и, взглянул в глаза
Сиддхартхи,увидел в нихрадостный свет знания, он слегка, со свойственной
ему нежной и осторожной манерой, коснулся рукой его плеча и сказал:
-- Я ждал этого часа, мой милый. Теперь, когда он наступил, позволь мне
уйти. Долго я ждалэтого часа,долго я был перевозчиком Васудевой.Теперь
довольно. Прощай, хижина, прощай, река, прощай, Сиддхартха!
Сиддхартха низко склонился перед уходящим.
-- Я это знал,-- тихо проговорил он.-- Ты уходишь в леса?
--Я ухожув леса,я ухожу в Единство! --сказал Васудева с сияющим
лицом.
И все стем же сияющим видом он ушел. Сиддхартха провожал его глазами.
С глубокой радостью и глубокой серьезностью он смотрел ему вслед, виделего
полную мира походку, его озаренную сиянием голову, его светящуюся фигуру.
ГОВИНДА
Вместе с другимимонахами Говинда провел однажды время отдыха в парке,
подаренномкуртизанкой Камалой ученикам Гаутамы.Тут он нераз слышалоб
одном старом перевозчике, живущемна расстоянии одногодня пути поберегу
реки.Многиесчиталиегомудрецом.КогдаГовиндаопятьпустилсяв
странствие, то направился к перевозу, чтобыиметь возможность познакомиться
с перевозчиком. Ибо --хотяон всю своюжизнь провел в строгом согласии с
уставом,хотя,благодарясвоему возрасту исвоей скромности, пользовался
большим уважением состороны более молодыхмонахов, но в сердце его еще не
улеглись тревога и искания.
Придя к реке, онпопросил старика перевезти его и, когда они вышлииз
лодки на другом берегу, он сказал перевозчику: "Многодобра ты делаешь нам,
монахам и странникам;многих из нас ты уже перевозил. Не принадлежишь лии
ты, перевозчик, к числу ищущих истинного пути?"
На что Сиддхартха, улыбаясь своими старыми глазами, ответил:
-- Тыназываешьсебяищущим,опочтеннейший,новедьтыужев
преклонном возрасте и носишь одеяние монахов Гаутамы.
-- Старя,-- ответил Говинда,-- а искать никогданепереставал. И не
перестану-так уж, видно, мнесуждено.И ты, сдается мне, искал: не скажешь
ли ты мне чего-нибудь, почтеннейший?
-- Что же я могу сказать тебе, достопочтенный? Разве то, что ты слишком
много ищешь; из-за чрезмерного искания ты не успеваешь находить.