В зияющий провал люка направили один из шлангов, а большая группа матросов образовала цепочку и пыталась залить пламя с помощью ведер, но все их усилия принесли очень мало пользы.
Откуда-то снизу донесся взрыв. Хорнблоуэр замер, ожидая, что корабль сейчас взлетит на воздух, но больше взрывов не последовало, очевидно, это разорвало одну из пушек, либо взорвался мешочек с порохом, предназначенный для заряда орудия. Затем вспыхнул пеньковый трос, которым матросы поднимали ведра с водой, а прямо под ногами у ближайшего к фальшборту француза вдруг образовалась широкая щель, откуда сразу взметнулось пламя.
Кто-то из офицеров схватил Невилля за руку и пытался что-то ему втолковать. Тот сначала отмахивался, но потом вынужден был прислушаться, разразившись при этом громкими проклятиями. Матросы побежали по вантам спускать верхние паруса, в тот же момент с грохотом обрушился покинутый рулевым и охваченный огнем штурвал, и "Пике" сразу развернуло по ветру.
Перемена была неожиданной и оттого особенно драматичной. Первым результатом изменения курса стало ослабление рева пламени, не столь сильно раздуваемого теперь ветром и почти не слышного в носовой части корабля. Решающее значение имело это и для спасения капера. Пламя частично ушло в трюм и пожирало там уже наполовину обгоревшие деревянные части. Корма, впрочем, выгорела весьма значительно, а вот в носовую часть огонь так и не распространился. Зато вспыхнул и мгновенно сгорел парус на бизань-мачте: одну секунду он был на месте, а в следующую словно испарился, оставив на гафеле лишь почерневшие клочки. Но остальные паруса не загорелись, а срочно поднятый на бизани трисель* [Трисель - косой четырехугольный парус.] позволил кораблю несколько приподнять бушприт* [Бушприт - горизонтальный или наклонный брус, выступающий с носа парусного судна.] над водой.
Когда Хорнблоуэр перевел взгляд за корму, он, к собственной радости, снова узрел знакомый силуэт "Неутомимого". Фрегат приближался к терпящему бедствие каперу на всех парусах. Струи белой пены так и летели из-под его бушприта. О сопротивлении французов не могло быть и речи - против внушительных батарей "Неутомимого" ни один корабль класса "Пике" не выстоял бы и получаса. На расстоянии кабельтова "Неутомимый" лег в дрейф и, не успев даже толком развернуться по ветру, сразу же начал спускать шлюпки. Пеллью наверняка видел дым и огонь на борту "Пике" и сразу догадался о бедственном положении капера.
Немудрено поэтому, что такой опытный моряк заранее принял меры, чтобы постараться спасти захваченный приз. Баркас и катер были уже спущены на воду, на носу обоих расположилось по помпе, вместо обычно устанавливаемых на этом месте карронад. Приблизившись к корме "Пике", оба насоса с двух сторон начали заливать огонь безо всяких просьб со стороны французов. Еще две гички с людьми достигли капера, и их экипажи тоже занялись тушением пожара. Командир одной из них - третий помощник Болтон, - увидев Хорнблоуэра, счел своим долгом задержаться и выразить свое удивление.
- Хорнблоуэр, Боже! Что ты тут делаешь?
Ответа он, правда, дожидаться не стал, так как заметил капитана Невилля и поспешил к нему, чтобы принять формальную капитуляцию. Покончив с этим приятным делом, Болтон присоединился к своим матросам для тушения огня. С пожаром удалось справиться довольно быстро, но не столько из-за дружных усилий спасателей, сколько из-за того, что огонь, пожрав все возможное, затих сам по себе. Корма "Пике" обгорела до самой ватерлинии и представляла собой не совсем обычное зрелище, но непосредственная опасность кораблю не угрожала.
Если удача не отвернется от англичан, они без особых трудностей доставят капер в Портсмут, и после ремонта тот снова сможет выйти в море, но уже на британской стороне.
Но главным здесь был даже не захват капера англичанами, а скорее, тот факт, что он был теперь навсегда потерян для Франции, равно как и его экипаж, а значит, не сможет больше нести угрозу британским торговым судам. Сэр Эдуард Пеллью сделал особый упор на это соображение в беседе с Хорнблоуэром, когда тот доложил ему о своем прибытии. Он начал с описания своих приключений на "Мари Галант". Как ни опасался Хорнблоуэр, капитан Пеллью слишком легко отнесся к вести о потере брига. Он справедливо заметил, что судно было повреждено орудийным огнем, и теперь бесполезно рассуждать, можно ли было его спасти. Пеллью не пожелал даже слушать дальнейшие оправдания своего мичмана. На его взгляд, дело было закрыто. Будь у него тогда возможность послать на "Мари Галант" команду побольше или поставить командира поопытнее, тогда можно было бы о чем-то говорить. Но такой возможности не представилось, поэтому он, капитан, никакой вины со стороны Хорнблоуэра не видит. В конце концов, напомнил он, для Англии куда важнее то, что бриг не пришел во французский порт. Та же самая картина была и в случае с "Пике".
- Нам здорово повезло, что этот лягушатник так вовремя загорелся, задумчиво произнес капитан, поглядывая на изуродованную корму капера, с которой кое-где еще поднимались струйки дыма. - Он так быстро удирал, что я даже не рассчитывал его догнать. Не позже, чем через час, мы бы его окончательно потеряли. Вам нечего сказать по этому поводу, м-р Хорнблоуэр?
Хорнблоуэр предполагал, что такой вопрос неизбежно возникнет, и заранее подготовился к ответу. Теперь настал момент, когда отвечать надо было правдиво и скромно, получить свои заслуженные похвалы, а, может быть, даже удостоиться статьи в "Газетт" или - предел мечтаний - стать исполняющим обязанности лейтенанта! Но Пеллью не пожелал выслушивать его оправдания по поводу гибели "Мари Галант" и мог неправильно понять Хорнблоуэра, начни он сейчас рассказывать правду о пожаре на "Пике".
- Нет, сэр, - коротко ответил он. - Понятия не имею, что послужило причиной пожара, могу только предположить, что по чьей-то небрежности или в силу воспламенения газов загорелась краска в боцманской каптерке. Других версий у меня нет.
Он один знал всю правду о своем упущении, когда не сообразил вовремя подвести пластырь под пробоину, и сам выбрал себе за это наказание. Только такой способ мог поднять его на прежнюю высоту в собственных глазах. Он почувствовал огромное облегчение, когда отрицательно ответил на вопрос Пеллью. Позже он никогда об этом не жалел.
- Все равно это было чертовски удачно! - закончил разговор Пеллью.
Матрос, который почувствовал себя странно
На этот раз волк искал, как ему пробраться в овчарню. Фрегат Флота Его Величества "Неутомимый" загнал французский корвет "Папильон" в устье Жиронды и теперь пытался найти способ атаковать его, хотя тот стоял на якоре под прикрытием мощных береговых батарей. Капитан Пеллью привел свой корабль в прибрежные воды и подвел его так близко к крепостным орудиям, как только позволила ему это его смелость. С батарей прозвучало несколько выстрелов, ни один из которых не достиг цели. А капитан Пеллью с вожделением разглядывал в подзорную трубу ускользнувший корвет. Потом с сожалением сложил свой инструмент и отдал приказ уводить "Неутомимый" от чужих берегов. Таким способом он рассчитывал сохранить собственную безопасность и усыпить бдительность французов. На самом деле он не имел намерений оставить их в покое.