- Почему не видно мотыльков? - спросил Найл Симеона.
- Здесь, внизу, для них чересчур опасно. Они предпочитают где повыше,
там меньше хищных растений.
- Растения на ночь отходят ко сну?
- Вероятно. Ты замечаешь, трава перестала двигаться?
- Необращалвнимания,-Найлвыдралпригоршню толстыхупругих
стебельков иподдержал навесувзыбкомсвете,идущемоткостра.
Крохотные белые ножки были неподвижны.Бросил травинки наземлю -они
лежали, не пытаясь в нее вживиться.
- Получается, Дельта ночью спокойнее, чем днем?
- Пожалуй, если б не животные.
- Надобудет,наверное,караулитьпосменно,-рассудилДоггинз,
зевнув.
- Боюсь,что да.Янастраивался дежурить всю ночь,так что первая
вахта за мной.
Ужинали остатками мяса омара и сухарями.Впрочем,у Найла усталость
пересилила голод.Оннадкусил лишьпарурази,отставив посудину в
сторону,улегся.Остави еесч решил доесть, когда отдохнут глаза. Почти
сразу л е он провалился в сон.
Доггинз растормошил его, казалось, через несколько секунд.
- Сейчас,через минуту доем,-пробормотал онсквозь сон.Акогда
очнулся,оказалось,что огонь успел прогореть в горку белесого пепла и
розоватых углей, а Симеон с Ми-лоном спят.
- Пора тебе караулить,- прошептал Доггинз.
- Который теперь час?
- Через пару -шсов начнет светать.Найл зевнул и сел,подрагивая от
ночнойсвежести.Ветернаветвяхвсенеунимался,ивоздухбыл
прохладен. Доггинз указал в темноту.
- Там что-то ошивается.Не думаю,правда, что осмелится подобраться
близко,-онподбросил вкостер сук (сучья,порезав наудобную длину
жнецом,скидал вкучу Симеон);через несколько секунд гот уже занялся
огнем.-Я,пожалуй, еще поваляюсь, - он завернулся в одеяло и прилег
возле костра. Не прошло и пяти минут, как он уже похрапывал.
Найл нелегким взором вперился в темноту. Ровный шум высокого ветра не
давалрасслышать какие-либозвуки,ноНайлупоказалось,чтосреди
деревьев различаются два поблескивающих зрачка.Он поднял было жнец, но
передумал:если это крупное животное,его рев может всех переполошить.
Вместо этогоонподбросил вкостер ещеодинсук,асампоплотнее
запахнулся водеялоисел,опершись спиной остволупавшего иудина
дерева. Оружие уместил между колен.
Сознание,чтозаним наблюдают,заставило окончательно забыть про
сон.Найл полез ксебе подтунику иповернул медальон кгруди.Это
мгновенно углубило сосредоточенность,заставив вместе стемосознать,
что сидя кдереву спиной,он уязвим для нападения сзади.Он попытался
вживиться умом в окружающую темноту,высмотреть,откуда может исходить
опасность,новызванная медальоном углубленность этому мешала.Найл с
неохотой сновазалезподтунику иповернул медальон другой стороной.
Через некоторое время,вызвав усебя вмозгу мреющую точку света,он
установилвнутрисебянезыблемуюнезамутненнуютишину,изкоторой
сознание,расширяясь,простерлось в темноту, будто призрачная паутина.
Тотчас проявилась сущность животного, молчаливо разглядывающего людей из
темноты.Похоже, не рептилия и не млекопитающее, а скорее помесь обоих.
Сравнительно небольшоепоразмеру,оноотличалосьнедюжинной силой;
чувствовалось,что может достать иходним прыжком.Животное привлекал
запах,наполняющий его сосущим,заунывным голодом.Но чуяло оно и то,
чтоэти странные лакомые существа довольно опасны,так что нападать на
них рискованно, лучше потерпеть.
Найл не чувствовал ни страха, ни напряжения; все подспудные желания и
рефлексы воспринимались настолько четко,словно онсамслился сэтой
тварью.Теперь вообще трудно было различить,сидит лита прислонясь к
дереву,или же караулит, скорчившись за кустом, сложив когтистые лапищи
наземлю.Втожесамое время Найла бередило от странной,скуленью
подобной,жалости. Животное было загнано в свои бесхитростные желания и
инстинкты, словно в узилище, мало чем отличаясь от машины убийства.
Найлупостепеннонаскучилобытьпростонаблюдателем.Хотелось
выяснить,может лион так или иначе влиять на животное.Увы,нельзя:
созерцательность того была абсолютно пассивной,все равно что упаука,
сидящего в гуще тенет. Чутко и бережно поддерживая в себе это состояние,
чтобы не угасло, Найл медленно - очень - полез к себе под рубашку. Когда
пальцыкоснулись медальона,восприимчивость поколебалась;ееудалось
удержать сосредоточенным усилием.Затемсбезграничным терпением Найл
начал поворачивать медальон, пока наконец не развернул выпуклой стороной
кгруди.Намигчистая,неподвижная созерцательность едванебыла
разбита бурным всплеском ввергнутой внеежизненной силы.ОпятьНайл
резкорасслабился ировнымглубоким дыханием уравновесил всебеэти
столь несхожие энергии.Итутсовершенно неожиданно обеотладились в
совершеннейшую пропорцию; активная сила медальона теперь уже не угрожала
разорвать зеркальную поверхность созерцательности.
Результат получался такимизумительным,чтоНайлутерял интерес к
маячащему втемнотеживотному;оноотодвинулось куда-тонадальнюю
границу восприятия.Больше всего изумляло то,чтоэти два аспекта его
сущности -силу воли и созерцательность -оказалось возможным свести в
такое небывалое соответствие, что сила воли оказалась способна управлять
созерцательностью,неразрушая ее.Он-тосамисомнения никогда не
держал,полагая,что там, где есть одна, другая полностью исключается.
Созерцательность служит для осознания мира,сила воли -для управления
им. Сейчас, в этот невыразимо благостный миг гармонии ему открылось, что
этоглубокое заблуждение.Созерцательность -лишьспособ сошествия в
сокровенный внутренний мир.
Просто дух захватывает...Он будто стоял на пороге своих собственных
внутренних владений,озирая их с высоты, как озирал землю Диры со стены
цитадели на плато.