-Найл беспомощно
покачал головой.-Слушайсюда.Какбытыпоступил,пригрози они
прикончить твоего брата,если несдашься?Пошел бынавсе,лишь бы
остался в живых, верно? Так вот, молчи и не откликайся.
- Но может, он там один!
- На-а-айл!-голос звал,заклинал,требовал.Неоткликаться было
откровенным изуверством, но Найл болезненным усилием воли превозмог себя
и молчал.
- Как он может быть там один? - с жаром спросил Доггинз.- Ты подумай.
Он не мог знать,где ты находишься,а и знал бы, так все равно не смог
бы пробраться в Дельту один. Он обязательно должен быть с кем-то.
Щеки у Найла пылали сухим жаром, он был растерян и подавлен.
- Может, лучше вернемся?
- А смысл? Нам надо двигаться дальше.
- Да,надо,-произнес оннетвердым голосом.Сердце сталобудто
свинцовое.Голосбратанаполнил немой,тяжелойтоской,высосав всю
уверенность.
Ониподняли мешкииустало побрели подсеньдеревьев.Тамбыло
прохладнее,а воздух тяжел от аромата цветов.Окраска у некоторых была
до такой едкости броской,будто они лучились светом изнутри.Но вязкий
аромат лишьвызывал уНайла тошноту.Щеки лихорадочно рдели,аноги
подгибались,как ватные.Ум теснили растерянность и страх.Что если у
них там еще и мать?А то,чего доброго,и ребятишки?От таких мыслей
тянуло в голос разреветься.
Онполез подтунику иперевернул медальон.Взатылке скорготнула
остраяболь,рукаедванедернулась развернуть медальонвпрежнее
положение.Когдажеон,стиснув зубы,сосредоточился,сталоясно,
насколько все же смятение истрах подтачивают силы.И тут внутри будто
сжалсякулак,арешимость начала возвращаться,чтоужесамособой
приносило облегчение.Оннеожиданно уяснил:каким бысложным не было
положение, глупо изводить все силы на волнение и походить на жаждущего в
пустыне, что последние капли воды вытряхивает на песок.
Тошнота сгинула,словно дурной сон. Теперь стало возможным взглянуть
на проблему совершенно объективно,аодновременно с тем возвратилась и
смелость.ЕслисмертоносцыдержатсейчасВайгавплену-аэто
напрашивается само собой -значит,они заметили,как они сДоггинзом
переваливаютчерезхолмы.Втакомслучаеони,вероятно,лежати
подкарауливают взасаде.Тут вспомнилось,как молниеносно скрутил его
тогда впустыне бойцовый паук,иНайл сразу представил,как легко бы
могли они исейчас накинуться откуда-нибудь из-за куста или из-за камня
- неуспелибыонисДоггинзом иглазом моргнуть.Тогдакакони
допустили,чтоВайгвыдал своеприсутствие криком?Абсурд какой-то.
Тетерь их двоих трудно застать врасплох: предупреждение получено.
Ответ мог быть один Мысль ожнецах вызывает усмертоносцев ужас,и
больше всего онибоятся спровоцировать выстрел.
Если это действительно
так, то они настроены на переговоры...
Этимысливозродилиутраченный былооптимизм,иНайлзапоздало
ужаснулся, насколько приблизился он к полной капитуляции. Любопытно было
и то,как быстро обновленная надежда возродила силу и уверенность.Ему
вдруг по-новому открылась красота цветов сих невероятным разнообразием
оттенков.Вот желтые цветы - трубчатые, с запахом розы. А вот оранжевые
соцветия,имеющие приятный привкус цитрусовых.Или вон кусты, покрытые
пурпурными цветками вформе открытого зева,от роскошного,приторного
благоухания которых веетнекой пресыщенностью;что-товнихвнушает
неприязнь.Были даже цветы -зеленые -напоминающие собачий шиповник,
только с широкой белой ленточкой вокруг каждого цветка; у этих запах был
медвяный,идаже чем-тонапоминал кокосовый орех.Втраве виднелись
розовыеибелыемаргаритки,чистый,сладкийароматкоторых вполне
соответствовал их невинному виду. Не ускользало от внимания и то, что те
цветы,чтоупрятаны втенидеревьев,будто мреют собственным светом
изнутри.
Дообостренных чувстввскореначало доходить,чтокаждый цветок,
похоже,действует начувства избирательно.Найлужеиспытал смутную
радость при виде желтого трубчатого цветка,нопоначалу рассудил,что
это просто из-за броскости цвета.Теперь же становилось ясно,что весь
куст испускает некую вибрацию,от которой становится легко на сердце, и
по отчетливости она напоминает музыкальный тон.Багряные цветы вызывали
пылкий трепет возбуждения -агрессивного какого-то, зовущего к сладкому
бешенству насилия. Оранжевые цветы пьянили острой сладостью восторга: на
ум почему-то шли мысли о Мерлью,Доне,Одине -в этих цветах, похоже,
крылось нечто женственное.Аотдельные соцветия -крупные,белые,с
лиловыми верхушками - наполняли влекущей, непонятной ностальгией.
Почему-тохотелось думать окакой-тоневедомой стране,гдеветры
холодны ицепки,а ручьи с осени до весны скованы льдом.Странно было
ощущать все это -и многое другое,вообще неописуемое - идя среди них;
все равно что плыть в воде, где температура поминутно меняется.
- Стой, что это? - насторожился Доггинз.
Остановились,вслушались. Найл не расслышал ничего; в воздухе стояло
заунывное гудение пчел и других насекомых.Но когда напряг чувства,то
вродебыуловилзвук,напоминающийотдаленныеголоса.Изчашечки
пурпурногоцветкавыбраласьпчелаипрожужжаламимоуха;
сосредоточенность Найлачутьпоколебалась,извукголосов тотчас же
смолк.
- Вот, слышишь? - голос срывался от напряжения, лицо бледное.
- Голоса?
- Детские голоса.
Найлнапряженновслушался,ивродебыопятьуловилпризрачные
отзвуки, но это мог быть и шум бегущей Воды, и крик какой-нибудь птицы.
- Что-то такое слышно, но только очень далеко.
- Далеко?-Доггинз вперился внего,расширив глаза.