Медленнымдвижениемповернулдеревянныйнабалдашникдвернойручкии
заглянул в комнату.Там стоялапочтиполнаятемнота,но,когдаглаза
привыкли к полумраку, ему стало видно, что Доггинз спит один. Подойдя, Найл
осторожно потрогал его за плечо. Доггинз, вздрогнув, проснулся.
- У меня там небольшое происшествие, - тихо сказал Найл.
Доггинз без слов вылез из-под одеяла,натянултуникуиследомза,
Найлом пошел в гостевую комнату, аккуратно и плотно прикрыв за собой дверь.
Увидев намокшую от крови постель,он ошарашенно спросил:-Этоещечто
такое?
Найл подвелегококнуимолчауказалнамертвуюсороконожку,
валявшуюсявнизусредицветковльвиногозева.Вкратцерассказало
происшедшем.
- Надопоскорее от нее избавиться,пока все не проснулись,особенно
дети, - заметил Доггинз. - Стягивай быстро простыни с постели...
Он вышеливозвратилсячерезнесколькоминутсостопкойсвежих
простыней и покрывал. Те, что перепачканы были кровью, уже лежали на полу.
К счастью,насамомматраце осталось лишь небольшое пятнышко крови;
вместе они перевернули его обратнойсторонойкверху.ЗатемНайлвзялся
перестилатьпостель,аДоггинз.прихватив испачканные простыни,кудато
исчез. Вскоре он появился под окном с большими деревянными вилами, которыми
уцепил дохлую сороконожку. Минут через десять мимо окна пронеслось косматое
облако дыма; ясно, что он запалил где-то на задворках мусодержатель.
Когда Догтинз возвратился,Найл заканчивал счищать кровь с раздвижной
трубки.
- При женщинах обо всем этом ни звука, - коротко предупредил Доггинз.
- Какой разговор! Кстати, а может, она заползла случайно?
- Нет. Это была посланница Смертоносца-Повелителя.
- Откуда ты знаешь?
- Охотничьясороконожка.Паукиразводятихдляловликроликов в
предгорьях. Их закладывают в норы, а они вытравляют зверьков наружу. Но это
быласамаякрупнаяизвсех,какихятолько видел.Впредь перед сном
закрывай-ка окно.
- Мне надо уходить из твоего дома.Из-за меня беда может приключиться
с другими.
- Об этом перемолвимся позже. Ложись, отдыхай.
Однако усталость уже схлынула. Когда Доггинз ушел, Найл, перед тем как
залезть в постель,нацепил на шею медальон.Мозгтотчаспронзилзигзаг
боли, раскроив череп, будто тесаком, - да так, что Найл невольно зажмурился
и прикрыл рукой глаза.Через несколько секунд боль переплавилась в тяжелое
биениегде-товзатылке.Найлустоялперед соблазном снять медальон и
попытался открыто превозмочь боль,слившисьсней,словноонатакже
естественна,какудовольствие.Превозмогая,он сделал интересный вывод:
медальон-то,оказывается, может усиливать сопротивляемость той самой боли,
которуюнагнетает.
Онанарастаетпропорционально сосредоточенности,но
вместе стемнарастаетиспособностьейсопротивляться.Теперьбыло
понятно,чтоонаявляетсякакбыследствиемфизического опустошения;
нападение Смертоносца-Повелителя истощило энергоресурсы организма. Вместе с
тем, борясь с собственной усталостью, Найл испытывал некое удовлетворение.
Когда онсконцентрировался,казалось,до предела,боль стала такой
свирепой, что на лбу (это чувствовалось) проступили капельки пота, а внутри
черепа словно кто орудовал молотом.Но даже и это не затмевало подспудного
ощущения силы и возвышенной радости.
И тут,достигнувпорога,больвдругсамасобойпревратиласьв
союзника,приумножив способность самоуглубляться. Найл сидел со стиснутыми
кулаками,плотно зажмурясь,чтобы в глаза непроникалсвет.Совершенно
неожиданнодлясебяонпересилилболь.Любопытноеощущение:Найл
выпрямился,скинув с плеч гнетущее бремя,словно зверь, поднявшийся вдруг
назадние лапы.Еще одно судорожное усилие воли,и Найл уже стоит прямо,
лишь чуть покачиваясь.
Открыв глаза,он огляделся вокруг.Комната была прежней и,вместе с
тем,в каком-то смысле совершенно преобразившейся. Сосредоточенность Найла
достигла глубины,какой он прежде никогда не испытывал.Все,начтони
падалвзгляд,казалосьнастолько притягательным,что,наверное,можно
смотреть часами, дивясь устройству и принципам действия.
Казалось очевидным,что каждый предмет в комнате таит всебетысячи
значений, которые обычно упускаются из внимания.
Никогда Найл не осознавал так отчетливо свою свободу. Он сознавал, что
волен выбирать,вкакоеименноруслонаправитьработумысли:толи
припомнитьпрошлуюжизнь,толиподумать,как быть с пауками,или же
настроиться на изучение этого странного,волнующегомиравокруг.Теперь
совершенноотчетливоразличалось,чточеловеческиечувстванаглухо
зашторены,но опять же во власти человека раскрыватьизакрыватьихпо
своему усмотрению.
Сфокусировав сознание,с тем чтобы впустить туда побольше света, Найл
ощутил волнение,сравнимое с ровнымдуновениемморскоговетра.Граница
этогоощущениявскорераздвинуласьфактическидо предела человеческого
восприятия.Было видно, что ветви дерева за окном принимают ласку рассвета
с блаженством сладко жмурящихся котят и что листья не просто шелестят, но и
разговаривают на своем языке.
Когда рассвело окончательно,Найлазаинтриговаллюбопытныйфоновый
звук, будто бы звон мириадов крохотных колокольчиков.
Найл подошел к окну,раскрыл его. И тут дошло, что это, собственно, и
не звук,а некая вибрация,излучаемая под воздействиемсолнечногосвета
цветками.Энергияизливалась наружу искристым,сыпучим фонтаном,мягким
дождем искорки падали вниз,на землю.