Невыясненный уходил
прочь и, чтобы прожитьпоскорееслужебноевремя,когдаего
ночлежное учреждение заселено штатами, заходил во все уборные и
неспешил оставлять их; выйдя же оттуда, читал сплошь попутные
стенгазеты, придумывал свои мнения позатронутымвопросам,а
иногдадавалдажесвоюсобственнуюзаметкуокаком-либо
замеченномнепорядкекакединичномявлении.Некоторые
невыясненныесостояливсвоемположениипогоду;таким
говорили, что вот уже скороонипоедутнаработу:осталось
тольковыяснить,почему они не сигнализировали своевременно о
какой-либо опасности отставания, когда еще быливпрошломна
постах,или -- почему ниоткуда не видно, что он не подвергался
каким-либо местным взысканиям по соответствующим линиям,-нет ли
здесь скрытых признаков кумовства: именно в том, чтопослужной
список слишком непорочный. Невыясненный начинал уже серьезно и,
главное, тоскливо сознавать, что он ведь действительно смутный,
невыясненныйи определенно пагубный человек: что-то в нем есть
такоескрытоеивредное,объективноочевидное,алично
неизвестное.Он шел тогда с горя в бухгалтерию доказывать, что
два месяца не пользовался выходными днямии,получивзаних
содержание,направлялся к друзьям и товарищам пить пиво и петь
романсы среди дня. Один из невыясненных уженастолькополюбил
своюволюибезответственность,что когда его действительно
куда-то назначили
-- сурово отказался. Он тихо сообщил про свою глубоко скрытую болезнь,
которую он даже сам не чувствует, но которая, однако, в нем находится.
Ему ответили, что скрывание болезни есть та же симуляция, а за симуляцию
-- суд; и этот невыясненный как бы сошел впоследствии немного с ума.
Сам Умрищев опростался от невыясненности лишь случайно:он
вышел однажды в скучный день из учреждения и заметил, что некий
человекзвалвзмахомруки машину. Машина к нему подъехала, и
человекселвнеедляпоездки."Слушай,--сказалтогда
Умрищев,--подбрось-каименякуда-нибудь".-"Почему?"--
озадачился из машины человек. "Потому что ячленсоюзаиты
член:мы же товарищи!" Человек в автомобиле вначале задумался,
а потом сказал: "Садись"; в дороге же он задумалсяещеболее,
точновспомнилнечтопростоеи влекущее, как печной дым над
теплым колхозом зимой.
НезнакомыйчеловекпривезУмрищеваксебевгости:
жена-комсомолкадалаобоимприбывшимобедичай,а затем
муж-начальник выслушал на полный желудок и соннуюголовубеду
Умрищева.Женаприэтомначала кустарно точить мужа, что он
есть худший вид оппортуниста,чтоонпотворщикрвачестваи
заражен гнилым либерализмом,-- если так будет продолжаться, она
несможетснимжить.Мужпоник от чувствительного стыда,
потому что в словах жены была существенная правда, а наутроон
дал Умрищеву назначение в мясосовхоз, чтобы человек довыяснился
напрактическойработе.
Заодно муж комсомолки разверстал весь
резервневыясненныхипредалсудудесятьслужащихсвоего
ведомства,дабыониимелислучайопомнитьсяот своих дел.
Вечером же, доложив жене, муж получил от последней тотударный
поцелуй, который он всегда предпочитал иметь.
ЧембольшеобъяснялУмрищевсвоетечениежизни,тем
грустнее становился Вермо; даже изо рта старика, благодаряего
уставшемудыханию, выходила скука старости и сомнении. Светлые
глаза Вермо, темневшиеотсчастьяибледневшиеотпечали,
сейчассталивидныминасквозь и пустыми, как несуществующие.
Прибывший пешеход участвовал в пролетарском воодушевлении жизни
и вместе с лучшими друзьями скапливал посредством творчестваи
строительства вещество для той радости, которая стоит в высотах
нашейистории.Он уже имел, как миллионы прочих, предчувствие
всеобщегобудущего,предчувствие,наполнявшееегосердце
избыточнойсилой,--онмогчувствоватьдажемертвое, даже
основную причину землетрясенияивулканическихсил,новот
сиделпередним старый человек, который не производил на него
никакого ощущения, точножившийранееначалалетосчисления.
Бытьможет,поэтомуУмрищевс такой охотностью читал Иоанна
Грозного, потому что ясно сознавал невзгоду своей жизни -- ведь
все врагисейчассознательны--иглубоко,хотяичисто
исторически,уважалцелесообразность татарского ига и разумно
нехотелсоватьсявжелезныйсамотекистории,гдеему
непременно будет отхвачена голова.
Ночь,теряясвойсмысл,заканчивалась;заокном
землебитного жилища уже начал прозябать день, и небопокрылось
бледностьюрассвета:сыраяиизможденная,всюду лежала еще
ничемневыдающаясяземля,илишькое-гденанейстала
шевелиться и вскрикивать разнохарактерная живность.
Вермосиделнеподвижно:он видел раннюю бледность мира в
окне и слушал начинающееся смятение жизни. Однакоэтонебыл
тот напев будущего, в который он беспрерывно и тщетно вникал,--
этобылобычныйвековойшум,счастливыйназаре,но
равнодушный и безотрадный впоследствии.
Умрищев, потеряв интерес к гостю, снова приступил ксвоему
медленномучтению старины, иногда улыбаясь какой-нибудь ветхой
шутке, а иногда вытирая слезы сочувственной печали,темболее
что он встретил описание того грустного факта, как однажды, при
воцаренииГрозногоснебапошелкаменныйи мелкозернистый
дождь,отчегонемалослучилосьповреждениятогдашнему
историческому населению.
-- Вот были люди и происшествия,-- сказал Умрищев, утешаясь
книгой,истал читать вслух: -- "Царь Иван захотел однажды на
святки, имея доброесамочувствие,установитьвКитай-городе
баловствопищей.Для чего он указал боярину Щекотову привесть
откуда ни на есть в тотКитай-городдо70сбитеньщиков,45
харчевников,30крупенников,14обжарщиков и прочую пищевую
силу по одному либо по два человека на каждую сортовую еду.