Вто
время как он заканчивал последнююфразу,егоосенялимысли,возникавшие
где-то вне его, и он подхватывал их, словноперекидываемыйемугруз,уже
заранее смутно предугадывая тот образ, в который он эти мысливоплотит,ту
формулу, в которой он передаст их толпе.
Бернис слушал проповедь.
- Яисточниквсяческойжизни.Я-морскойприлив,заливающийи
животворящий вас и снова отступающий. Я зло, заливающее вас,ираздирающее
вас, и отступающее. Я любовь, заливающая вас и не преходящая вовек.
А вы выдвигаете противменяМаркионаиЧетвертоеЕвангелие.Авы
говоритемнеобапокрифах.Выпротивопоставляетемневашужалкую
человеческую логику, я же тот, кто выше ее законов, и я пришел избавитьвас
от нее.
Поймите меня, невольники! Я избавляю вас от ига науки, от вашихформул
и законов, отоковразума,отдетерминизма,болеежестокого,чемрок
древних. Я - трещина в броне, я - лазейка в темнице. Я - ошибка в расчете: я
- жизнь.
Вы проинтегрировали орбитузвезды,ожалкийродисследователей,и
звезда перестала быть для вас живымсветочем.Онасталазнакомвваших
книгах, но она больше не светит вам, и вы знаете о нейменьшенесмышленого
младенца. Выоткрыливсе,вплотьдозаконов,управляющихчеловеческой
любовью, но сама любовь ускользает от вашихуравнений:вамведомооней
меньше, чем невинной девушке! Придите же ко мне!Явозвращувамсладость
света, я возвращу вам свет любви! Янепорабощаювас:явасспасаю.Я
освобождаю вас от власти человека, впервые исчислившего закон падения яблока
и обратившего вас врабство.Мояобитель-единственноеприбежищеЧто
станется с вами, если вы отринете эту обитель?
Что станется с вами, если вы отринете мою обитель, этот ковчег, где ход
времени проступает всвоемистинномсмысле,какподморскойструей-
блестящий форштевень корабля.Какморскоетечение,котороенезаметнои
бесшумно выносит на поверхность острова. Морское течение...
Придите ко мне все отчаявшиеся в бесплодных усилиях.
Придите ко мне все отчаявшиеся в логике, не приводящей ни к чему, кроме
мертвых законов...
Он раскрыл руки:
- Потому что я тот, кто приемлет вас. Я взял на себя грехи мира. Я взял
насебяегозло.Явзялнасебявашеотчаяние-отчаяниезверей,
оплакивающих смертьсвоихдетенышей,ивашинеизлечимыенедуги,ивы
утешились. Но твой нынешний недуг, о мой народ, еще страшнее инеизлечимее,
и все-таки и его я возьму на себя. Я приму еще более тяжкиеоковы-оковы
духа.
Я тот, кто несет бремя мира.
В словах этого человека Бернису слышалось отчаяние, потомучтоонне
молил о знамении.
Он не нуждался в знамении. Он сам отвечал себе.
- Вы будетебеспечны,какдети.Выизнемогаетеподгнетомваших
каждодневных напрасных усилий. Придите ко мне: я наделю ихсмыслом,иони
преобразят ваше сердце, и ваше сердце станет человеческим.
Его слова овладевают толпой. Бернис уже не слышит слов, до него доходят
только какие-то интонации, непрестанно повторяющиеся, как припев.
...И ваше сердце станет человеческим.
Проповедник взволнован.
- Извашихстрастей,скупых,жестокихибезнадежных,онынешние
любовники, я сотворю человеческие чувства, - придите ко мне.
Из ваших плотских влечений, извашейнеудовлетворенности,ясотворю
человеческое... придите ко мне...
Бернис чувствует глубокое отчаяние этого человека.
- ...Потому что я тот, кто возлюбил вас... Бернису хочется уйти.
- ...Один лишь я могу вернуть человека самому себе.
Священник умолк. В изнеможении он повернулсякалтарю.Ипоклонился
богу, которого только что сам сотворил. Ончувствовалсебянищим,словно
отдал все, что имел, словно приносил в дар свое телесное изнурение. Сам того
не сознавая, он приравнял себя к Христу.Стоялицомкалтарю,онснова
заговорил с ужасающей медлительностью:
- Отче, я поверил в них, вот почему я отдал свою жизнь... И в последний
раз, склонившись над толпой, он произнес:
- Ибо я возлюбил их...
Его охватила дрожь.
Молчание показалось Бернису нестерпимым.
- Во имя отца...
Бернис думал: "Какое отчаяние! Где же вера? Я не слышал слов веры:это
был вопль отчаяния".
Он вышел. Скоро зажгутся дуговые фонари. Бернис шел по набережным Сены.
Деревья стояли неподвижные, с разметавшимися и словно застывшими всумерках
кронами. Бернис шел. Его охватил покой, потому чтоденьзавершился;такой
покой охватывает иной раз, когда разрешишь давно мучившую тебя задачу.
И все-таки эти сумерки... Они слишкомпохожинатеатральныйзадник,
который уже не раз послужил декорацией в сценах развала Империи, проигранных
битв, развязок неглубокой любви; завтра эти декорации пригодятся длядругих
комедий. Театральный задник, который так волнует,когдавечертих,когда
жизнь замедляет ход, потому что еще неизвестно, какая идетдрама.О,хоть
что-нибудь, что спасло бы его от такой человечной тоски...
Дуговые фонари вспыхнули все сразу.
XII
Такси. Автобусы. Бессмысленная суета, в которой так хорошозатеряться,
не правда ли, Бернис? Какой-то увалень загородил весь тротуар.
- А ну, поворачивайся!
Женщины,скоторымисталкиваешьсяразвжизни:единственная,
неповторимая возможность. Выше - яркие огни Монмартра. Его уже зазывают.
- Да ну тебя! Отстань!..
Другие женщины. В "испано-суизах", как в роскошной оправе, превращающей
в драгоценность даже самую безобразную женщину.