Мы даже удостоились признания нашего учителя философии.
Декарт, пожалуй,построилвсюсвоюсистемуналогическойошибке.
Паскаль... Паскаль был безжалостен. А сам наш учитель философиисостарился,
так и не разрешив, несмотря на все старания, извечной проблемы свободы воли.
И вот он, всячески предостерегавший нас от детерминизма, от Тэна,считавший
Ницше опаснейшим врагом выпускников коллежа, теперьвинилсяпереднамив
своейпреступнойслабостикНицше.Онволновалиего.Ареальность
материи?.. Он ничего толком не знал, он колебался...Ивотучителястали
расспрашивать нас. Мы ведь вышли из этой теплицы на бурные просторы жизни, и
мы должны были рассказать им о том, какая же погода на земле. Иправдали,
что мужчина, любящий женщину, становится ее рабом, как Пирр, или ее палачом,
как Нерон? Правда ли, что Африка с ее пустынями и синим небомтакая,какой
ее рисовал учитель географии? И закрывают ли страусы глаза,чтобыспастись
от опасности? Жак Бернис чуть опускал голову, потому что он владелвеликими
тайнами, но учителя выпытали эти тайны.
Они захотели узнать от него об опьянении борьбой, и о реве мотора, ио
том, что для счастья нам уже недостаточно,каким,подрезатьповечерам
розы. Теперь настала его очередьтолковатьимЛукрецияиЕкклезиастаи
давать советы. Бернис, поканепоздно,училих,скольконужнозапасти
провизии и воды, чтобы не погибнуть в случае вынужденной посадки впустыне.
Второпях он забрасывал ихпоследнимисоветами:каклетчикуспастисьот
мавров,какуберечьсяотогня.Ивотонипокачивалиголовами,еще
встревоженные, но уже понемногу обретая уверенность и гордость,потомучто
именно они поставили на ноги это новое поколение. Наконец-то они прикасались
руками к героям, которых издавна чтили; увидев их воочию, онимоглитеперь
спокойно умереть. И они заговорили о Юлии Цезаре - ребенке.
Но, рискуя ихопечалить,мырассказалиоразочарованияхигоречи
вынужденного бездействия после тщетной борьбы. И пока самыйстарыйучитель
дремал, мы поделились с ними очень грустным открытием, что последниеистины
существуют, может быть, только в книгах. Впрочем,учителяибезнасуже
знали об этом. Они пришли к такому жестокому выводунасобственномопыте:
они ведь преподавали людям историю.
- Что занесло вас в наши края?
Бернис ничего не ответил, но старые учителя были знатоками человеческих
душ, и, переглянувшись, они задумались о любви...
IV
Земля с такой высоты казалась голой и мертвой; новотсамолеттеряет
высоту, и она одевается. Сноваеепокрываютлеса,долины;еехолмистая
поверхность - словно застывшая морская зыбь; земля дышит. Гора, надкоторой
летит Бернис, - грудь спящего великана, и она вздымается,чутьнезадевая
самолет.
Теперь земля совсем близко, и смена ландшафтов ускоряется,какпоток,
на который смотришь с моста.Связанныйвоединомирразваливается.
Теперь земля совсем близко, и смена ландшафтов ускоряется,какпоток,
на который смотришь с моста.Связанныйвоединомирразваливается.Леса,
дома, деревни отрываются от гладкого горизонта и относятся назад.
Вот показывается аэродром Аликанте, покачивается, устанавливается;вот
колеса касаются земли, она затягивает их, как прокатный стан, заостряет.
Бернис с трудом вылезает из кабины -ногизатекли.Намгновениеон
зажмуривается; в ушах все еще ревет мотор, в глазах мелькаютяркиекартины
земли, тело все еще пронизано вибрациями машины. Потом он входит вконтору,
медленно садится к столу, отодвигает локтем чернильницу,какие-токнигии
берет бортовой журнал самолета 612. "Тулуза-Аликанте:продолжительность
полета - 5.15".
Он останавливается; его одолевают усталость и сон.Донегодоносится
какой-то невнятный шум.Словногде-тосудачаткумушки.Входитводитель
"форда", просит извинить,улыбается.Бернисудивленнорассматриваетэти
стены, эту дверь, этого шофера в натуральную величину. Надесятьминутон
втянут в какой-то спор, которого не понимает, который не тоначинается,не
то заканчивается. Все это похоженамираж.Нодеревоувходавсе-таки
насчитывает тридцать лет. Вот уже тридцать лет, каконосвидетельствуето
реальности этой картины.
"Мотор в порядке".
"Самолет кренит вправо".
Он кладет перо и думает: "Я хочу только спать". Дремотастягиваетему
виски, его одолевает сон.
Светлый пейзаж под ярким янтарным солнцем. Аккуратно разделанные поля и
луга. Направо - деревенька, налево - крошечное стадо, и надо всем -голубой
свод неба. "Дом", - думаетБернис.Онвспоминает,скакойясностьюон
внезапно почувствовал: этот пейзаж, это небо, эта земля построены, какдом.
Родной,хорошоприбранныйдом.Каждаявещьвправильномвертикальном
положении. Никакой угрозы, ни единой трещинки в этой цельной картине: словно
сам он слит с этим пейзажем.
Так старым дамам, сидящим уокнасвоейгостиной,кажется,чтоони
бессмертны. Свежая зеленая лужайка, садовник неторопливо поливает цветы. Они
водят глазами за его спиной, внушающей им такую уверенность. Натертый паркет
пахнет воском, и этот запах восхищает их. Как хорошо, когда в домепорядок:
прошел день со своими ливнями, ветром и солнцем, и после всегоэтогоразве
что осыпалось несколько роз.
- Пора. Прощайте.
И Бернис вылетает.
Бернис входит в бурю. Она бьет по самолету, словно кирка каменотеса,-
ему не впервой, он пройдет.ВголовеБернйсатолькосамыеэлементарные
мысли,мысли,управляющиедействиями:выйтиизкольцагор,кудаего
засасываетторнадо,гдестенаналетающегопорывамидождядотого
непроницаема, что вокруг не виднонизги.Прорватьсячерезэтузавесу,
пробиться к морю!
Толчок! Авария? Самолет внезапно накренилсявлево.