Погиб герой, и никто не знает, где его могила. А вот убитый повелитель стихий умереть не может, не дано это бессмертному. Даже Дзар, сраженный в незапамятные времена, не сгинул совсем, даже из ледяного Хадда народились злые боги и демоны. То же случилось и теперь. С гибелью повелителя вод растеклась по миру освобожденная магия, поползли страшные существа, чудовища и боги. Могло бы случиться и хуже, но прозорливый Ромар велел Унике сжечь тело убитого Кюлькаса, чтобы не осталось ни сердца, ни печени, ни чешуйчатых рук. Лишь хобот, которым Кюлькас всасывал воду, не поддался огню и теперь черным смерчем бродит по миру.
Хобот Кюлькаса, вздрагивая, кружил по степи. Он не приближался, но и не уходил вдаль. А потом, словно тетива лопнула в небесах: волшебный смерч исчез разом, как не может сгинуть обычный вихрь, рожденный бурей. Лишь грязная клякса осталась в небе, куда упирался конец чудовищной трубы. Потом оттуда, медленно кружась, начал падать черный снег. Хлопья жирной копоти опускались на землю, покрывая камни и песок рыхлым слоем сажи. Случись такое возле селения - роду не миновать многих бед. Погибнет урожай, в стаде начнется падеж, а среди людей - повальные болезни. Потому и вздохнули путники с облегчением, увидав, что на этот год Хобот гуляет далеко от берегов Великой. А что самих посыплет нетающим траурным снежком, то беда невелика: все четверо крепко заговорены от черной немочи, а Таши такие хвори и вовсе не страшны - он родился в один час с черной вьюгой, ему колдовская гарь, что другому дождик.
Однако, заговор заговором, а рассиживать посреди отравленной пустыни никто не собирался. Путники поднялись, Лишка и Данок стряхнули с копий испоганенное гарью птичье мясо, и все направились к холмам, на которые указал Калюта. В безветренном воздухе медленно кружились остатки тьмы. Люди шагали молча, остерегаясь обсуждать случившееся. Хорошо, что черный смерч объявился далеко от родных краев. Плохо, что черный смерч вообще объявился.Да и самим еще нежданная встреча может аукнуться. Поэтому путники стремились идти побыстрее, а говорить поменьше.
Вечер был уже близок, и позади оставался едва ли не весь путь по безводным местам, когда Калюта внезапно остановился и указал рукой на ближний холм, привлекший отчего-то внимание шамана. Данок, шагавший первым, немедля свернул в сторону. Никто ни о чем не спросил, понимали, что в этих краях ради праздного любопытства шаман и шага не сделает. Раз приказал старший свернуть в сторону, значит для того была причина.
Проснувшийся ветер лениво колыхал выпавшую копоть и потому путешественники не сразу поняли, что перед ними не живые люди, а мертвые тела. Трое людей лежали на склоне, уткнувшись лицами в землю. Черный пух густо покрывал их, но все же сразу было видно, что это настоящие люди, а не карлики и даже не чужинцы. И не трудно было догадаться, зачем они явились в бесплодные степи:возле двоих воинов лежали толстенные загонные копья, и у всех троих за плечом в кожаном саадаке примостились луки. Всякому ясно, люди пришли сюда сравнивать счет со злокозненными диатритами, которые в засушливые годы видать опустошали не только Завеличье, но и восточные земли.
Калюта осторожно перевернул погибших лицом к грязному небу. Сдул приставшую копоть. Все трое были чернявыми, волосы, такие, что женщине впору, заплетены в десятки тонких косичек. Данок поджал губы, глядя на это непотребство. В западных краях рыжие воины тоже заплетают волосы перед походом, но зато их никто и не любит. Воины с косами - настоящие люди, но пока еще никому не удалось заключить с ними союз. Тут и глупый поймет, что и от этих добра не жди. К тому же и лица у погибших странные: широкоскулые и слишком спокойные.
Не должно быть такого лица у человека, погибшего насильственной смертью. Двое встречных - воины в самом расцвете сил: темные бороды заплетены в такие же тугие пряди, что и волосы на голове; нетающий траурный снег почти не виден на скрученных прядях. Третий еще безбородый парень, небось как и Данок с Таши лишь в этом году получил копье.
- Жалко, красивый мальчик, - жалостливо бормотнула за спинами Лишка.
- Ничего себе! - Данок едва удержался, чтобы не фыркнуть смешливо, что было бы неприлично рядом с телами погибших. - Да таких красавчиков медведь испугается! Лицо поперек себя шире, нос будто кочка, и волосища!.. - в следующее мгновение недостойная мысль споткнулась, сменившись острым стыдом- Данок понял, кого ему напоминают незнакомцы. Да это же Лишкины соплеменники, те самые неведомцы, о которых рассказывают старики!
Данок сокрушенно затряс головой. Стыдно! Лишка, с которой на пару диатрим бьем - из этих людей. Лучший друган - Таши, тоже носит в себе четвертинку их крови, а он об этих людях нехорошо подумал. Даже о врагах, ежели они настоящие люди, нельзя худо думать, а эти покуда перед родом зубра ничем не провинились.
Затем Данок разобрал, что бормочет шаман, и испугался. Калюта читал не просто напутствие погибшим, но причудливый заговор полный угрозы. Шаман собирался кому-то мстить и призывал на чью-то голову сорок сороков бед и напастей. Такое только чужинцам желать впору, но чужинцы людских бед не страшатся. Так кого проклинает шаман?
- Что случилось? - шепотом спросила Лишка, когда Калюта умолк.
- Они не сами умерли, - тихо ответствовал шаман, указав на лежащиефигуры. - Их убили.
- Карлики?
- Нет. Диатриты людей в корм своим птицам отдали бы. Их убил в спину кто-то из своих. Где их колдун? Где четвертый из их отряда?
- Может быть, он просто выжил или испугался и сбежал, оставив товарищей одних под черным снегом? - неуверенно спросил Таши. Уж очень трудно было поверить, что может найтись кто-то, способный ударить в спину своего. Такой мерзости ни среди зверей ни между чужинцами не водится. А тут, как-никак, люди. Легче поверить в труса, который мечется сейчас один по степи, проклиная минутную слабость.
- Черная пурга может задушить хворого старика или младенца. Сильного мужчину она так просто не убьет. Отчего умерли эти люди?
- Не знаю, шаман, - честно ответил Таши.
- И все-таки их задушил смерч... - Калюта говорил, не глядя на молодых спутников. - Задушил, потому что тот, кто должен был прикрывать воинов от беды, напротив, усилил вредоносность тьмы. А потом - ограбил убитых и ушел, бросив тела под открытым небом.
- Как ограбил? - вразнобой переспросили воины.
- Именно ограбил, - подтвердил Калюта. - Оружие, инструмент - на месте. Вон в мешке еда. Сколь ее было - не знаю, но лишнее вор оставил. А где хоть одна фляга? В пустыне лишней воды не бывает, значит, воду унес оставшийся в живых. Но не это я называю преступлением. Твоя бабушка, Таши, единственная из родовичей, жившая среди бородатых, рассказала, что эти люди всегда носят в кисете кусочек чистой киновари и не расстаются с ней даже после смерти.Киноварь это кровь умерших, без нее они не смогут жить среди предков и станут неприкаянными духами. А теперь глядите: - Калюта поднял с земли припорошенный злым снегом мешочек. Кисет был вывернут наизнанку, на коже виднелись следы краски, что всеми народами исстари почиталась равной крови.
Лишка стояла пригорюнившись, Таши и Данок бешеными глазами обводили окрестности, словно могли увидеть поблизости того, кто так страшно поступил с людьми. Неважно, что они из неведомых краев, о которых дети Лара и не слыхивали - есть вещи запредельные, преступления, которые нельзя прощать никому. И первое среди них - лишить родовича загробной жизни.