Счастье, по-видимому, улыбалось Ребекке. Когда шли к столу,онабрала
Джоза под руку, словно это было в порядке вещей; она усаживалась рядом с ним
на козлах его коляски (Джоз и в самом делебылсовершенныйденди,когда,
восседая на козлах, невозмутимо и величаво правил своимисерыми),и,хотя
никто еще и слова не произнес насчет брака, все, казалось, понимали,вчем
тут дело. Она жаждала только одного - предложения, и, ах, как ощущала теперь
Ребекка отсутствие маменьки - милой нежной маменьки, котораяобстряпалабы
дельце в десять минут и в коротеньком деликатном разговоре с глазунаглаз
исторгла бы важное признание из робких уст молодого человека!
Таково было положение вещей, когда карета проезжала по Вестминстерскому
мосту.
Но вот общество высадилось у Королевскихсадов.Когдавеличественный
Джоз вылезал из закряхтевшегоподнимэкипажа,толпаустроилатолстяку
шумную овацию, и надо сказать, что смущенныйикрасныйДжозимелвесьма
солидный и внушительный вид, шагая подрукусРебеккой.Конечно,Джордж
принял на себя заботы об Эмилии. Та вся сияла от счастья, какрозовыйкуст
под лучами солнца.
- Слушай, Доббин, будь другом, - сказал Джордж, - присмотри за шалями и
прочим!
И вот, пока он в паре с мисс Седли двинулся вперед,аДжозвместес
Ребеккойпротискивалсявкалитку,ведущуювсад,честныйДоббин
удовольствовался тем, что предложил рукушалямизаплатилзавходвсей
компании.
Он скромно пошелсзади.Емунехотелосьпортитьимудовольствие.
Ребекка и Джозегоникапелькинеинтересовали,ноЭмилиюонсчитал
достойной даже блестящегоДжорджаОсборна,и,любуясьнаэтучудесную
парочку, гулявшую по аллеям, и радуясь оживлению и восторгу молодой девушки,
он отеческинаблюдалзаеебезыскусственнымсчастьем.Бытьможет,он
чувствовал, что ему самому было бы приятнее держать в рукеещечто-нибудь,
кроме шалей? (Публика посмеивалась, глядя на неуклюжего молодогоофицерас
такой странной пошей.) По нет: Уильям Доббин был мало склонен ксебялюбивым
размышлениям. И поскольку его друг наслаждался, мог лионбытьнедоволен?
Хотя, по правде сказать, ни одна из многочисленных приманок Воксхолла-ни
сто тысяч "добавочных" лампионов, горевших, однако, ежевечерне; ни музыканты
в треуголках, наигрывающие восхитительные мелодии под золоченой раковинойв
центре сада; ни исполнители комических и сентиментальных песенок, до которых
так охоча публика; нисельскиетанцы,отплясываемыеретивымигорожанами
обоего пола под притопывание, выклики и хохот толпы; ни сигнал,извещающий,
что madame Саки готова взобраться по канату под самые небеса; ниотшельник,
запертый в своей ярко освещенной келье; ни темные аллеи, стольудобныедля
свиданий молодых влюбленных; ни кружки крепкого портера, которые не уставали
разносить официанты в старых поношенных ливреях; ни залитые огнямибеседки,
где веселые собутыльникиделаливид,будтонасыщаютсяпочтиневидимыми
ломтиками ветчины, - ни все это, ни дажемилейший,неизменноприветливый,
неизменно улыбающийся своей дурацкой улыбкой Симпсон, который, помнится, как
раз в ту пору управлял этим местом,ничутьнезанималикапитанаУильяма
Доббина.
Он таскал с собой белую кашемировую шаль Эмилии и, постояв и послушав у
золоченойраковины,гдемиссисСэмонисполняла"Бородинскуюбитву"
(воинственную кантату против выскочки-корсиканца,которыйнезадолгоперед
тем хлебнул горя в России), попробовал было, двинувшись дальше, промурлыкать
ее про себя и вдруг обнаружил, что напевает тот самыймотив,которыйпела
Эмилия, спускаясь к обеду.
Доббин расхохотался над самим собой,потомучтопелон,говоряпо
совести, не лучше филина.
Само собою разумеется, что наши молодые люди,разбившисьнапарочки,
дали друг другу самое торжественное обещание не разлучаться весь вечер-и
уже через десять минутразбрелисьвразныестороны.Таквсегдаделают
компании, посещающие Воксхолл, но лишьдлятого,чтобыпотомсойтиськ
ужину, когда можно поболтать о приключениях, пережитых за это время.
Какие же приключения достались в удел мистеру ОсборнуимиссЭмилии?
Это тайна. Но можете быть уверены в одном: оба были совершенно счастливы,и
поведение их было безупречно. А так как они привыкли за этипятнадцатьлет
бывать вместе, то такой tete-a-tete не представлял для них ничего нового.
Но когда мисс Ребекка Шарп и ее тучныйкавалерзатерялисьвглубине
пустынной аллеи, где блуждало не больше сотнитакихжепарочек,искавших
уединения, то оба почувствовали, что положение стало до крайности щекотливым
и критическим. Теперь или никогда, говорила себе миссШарп,насталмомент
исторгнуть признание, трепетавшее на робких устах мистераСедли.Доэтого
они посетили панораму Москвы, и тут какой-то невежа, наступив на ножкумисс
Шарп, заставил ее откинуться слегкимвскрикомпрямовобъятиямистера
Седли, причем это маленькое происшествие в такой степени усилило нежностьи
доверчивость нашего джентльмена, что он снова поведалРебекке,поменьшей
мере в десятый раз, несколько своих излюбленных индийских историй.
- Как бы мне хотелось повидать Индию! - воскликнула Ребекка.
-Всамомделе?-вопросилДжозефсубийственнойнежностьюи,
несомненно, собирался дополнить этотмногозначительныйвопросещеодним,
более многозначительным (он уже начал пыхтеть и отдуваться, и ручка Ребекки,
находившаяся у его сердца, ощутила лихорадочную пульсацию этого органа),но
вдруг - какая досада! - раздался звонок, возвещавшийоначалефейерверка,
началась толкотня и суматоха, и нашиинтересныевлюбленныебылиневольно
подхвачены стремительным людским потоком.
Капитан Доббин подумывал было присоединиться к компании за ужином:он,
честно говоря, находилразвлеченияВоксхолланеслишкомзанимательными.
Дважды прошелся он мимо беседки, где обосновались обесоединившиесятеперь
пары, но никто не обратил на него никакоговнимания.Столбылнакрытна
четверых. Влюбленные парочки весело болтали между собою, и Доббин понял, что
он так основательно забыт, как будто его никогда и не было на свете.