Так и в училищах, мужских и женских, иной раз бывает,что
питомец вполне достоин похвал, расточаемых ему беспристрастнымнаставником.
Мисс Эмилия Седли принадлежала к этой редкойразновидностимолодыхдевиц.
Она не только заслуживала всего того,чтомиссПинкертоннаписалаейв
похвалу, но и обладала еще многими очаровательнымисвойствами,которыхне
могла видеть эта напыщеннаяипрестарелаяМинервавследствиеразницыв
положении и возрасте между нею и ее воспитанницей.
Эмилиянетолькопела,словножаворонокиликакая-нибудьмиссис
Биллингтон, итанцевала,какХилисбергилиПаризо,онаещепрекрасно
вышивала, знала правописание не хуже самогоСловаря,аглавное,обладала
таким добрым, нежным, кротким и великодушным сердцем, что располагала к себе
всех, кто только к ней приближался, начиная с самой Минервы и кончаябедной
судомойкой или дочерью кривой пирожницы, которой позволялосьразвнеделю
сбывать свои изделия пансионеркам. Из двадцати четырех товарок у Эмилии было
двенадцатьзакадычныхподруг.ДажезавистливаямиссБригеникогдане
отзывалась о ней дурно; высокомерная ивысокороднаямиссСолтайр(внучка
лорда Декстера) признавала, что у нее благороднаяосанка,абогачкамисс
Суорц, курчавая мулатка с Сент-Китса,вденьотъездаЭмилииразразилась
таким потоком слез, что пришлось послать за доктором Флоссом и одурманить ее
нюхательными солями. Привязанность мисс Пинкертон была, каконоидолжно,
спокойной и полной достоинства,всилувысокогоположенияивыдающихся
добродетелей этой леди, зато мисс Джемайма уже не раз принималась рыдать при
мысли о разлуке с Эмилией; если бы по страх перед сестрой, онавпалабыв
форменную истерику, под стать наследнице с Сент-Китса (скоторойвзималась
двойная плата). Нотакоероскошествовизъявлениипечалипозволительно
только воспитанницам, занимающим отдельную комнату, междутемкакчестной
Джемайме полагалось заботиться о счетах, стирке, штопке, пудингах,столовой
и кухонной посудеданаблюдатьзаприслугой.Однакостоитлинамею
интересоваться? Весьма возможно, что с этой минуты и доскончаниявекамы
уже больше онейнеуслышим,икактолькоузорчатыечугунныеворота
закроются, ни она, ни ее грозная сестра не покажутсяболееизних,чтобы
шагнуть в маленький мирок этого повествования.
Но с Эмилией мы будем видеться очень часто, а потому не мешаетсказать
в самом же начале нашего знакомства, что она былапрелестнымсуществом;а
это великое благо и в жизни и в романах (последние вособенностиизобилуют
злодеями самого мрачного свойства), когдаудаетсяиметьсвоимнеизменным
спутником такое невинное и доброе создание! Так как она не героиня,тонет
надобности описывать ее: боюсь, что нос унеенесколькокороче,чемэто
желательно, а щеки слишком уж круглы и румяныдлягероини.Затоеелицо
цвело здоровьем, губы-свежестьюулыбки,аглазасверкалиискренней,
неподдельной жизнерадостностью,крометех,конечно,случаев,когдаони
наполнялисьслезами,чтобывало,пожалуй,слишкомчасто:этадурочка
способнабылаплакатьнадмертвойканарейкой,надмышкой,невзначай
пойманной котом, над развязкой романа, хотя бы и глупейшего.
А чтокасается
неласковогослова,обращенногокней,тоеслибынашлисьтакие
жестокосердные люди... Впрочем, тем хуже для них! Даже сама миссПинкертон,
женщина суровая и величественная, после первого же случая пересталабранить
Эмилию, и хотя была способна к пониманию чувствительных сердец не более, чем
алгебры, однако отдала особый приказ всем учителям и наставницамобращаться
с мисс Седли возможно деликатнее, так как строгое обхождение ей вредно.
Когда наступил день отъезда, мисс Седли стала в тупик, не зная, чтоей
делать: смеяться или плакать, - так как она была одинаково склонна и ктому
и к другому. Она радовалась, что едет домой, и страшногоревала,чтонадо
расставаться со школой. Уже три дня маленькая Лора Мартин, круглаясиротка,
ходила за ней по пятам, как собачонка. Эмилии пришлось сделать и принять, по
крайней мере, четырнадцать подарков и четырнадцатьраздатьторжественную
клятву писать еженедельно. "Посылай мнеписьмапоадресумоегодедушки,
графа Декстера", - наказывала ей мисс Солтайр (кстати сказать, род ее был из
захудалых). "Не заботься о почтовых расходах, мое золотко, и пиши мне каждый
день!" - просила пылкая, привязчиваямиссСуорц.АмалюткаЛораМартин
(оказавшаясятуткактут)взялаподругузарукуисказала,пытливо
заглядывая ей в лицо: "Эмилия, когда я буду тебе писать, можно называть тебя
мамой?"
Я не сомневаюсь, что какой-нибудь Джонс, читающий эту книгуусебяв
клубе, не замедлит рассердиться и назовет все этоглупостями-пошлымии
вздорными сантиментами. Я так и вижу, как оный Джонс (слегка раскрасневшийся
после порции баранины и полпинты вина) вынимаеткарандашижирнойчертой
подчеркиваетслова:"пошлыми,вздорными"ит.д.иподкрепляетих
собственным восклицанием на полях:"Совершенноверно!"Нучтож!Джонс
человек обширного ума, восхищающийся великим и героическим как в жизни,так
и в романах, - и лучше ему вовремя спохватиться и поискать другого чтения.
Итак, будем продолжать. Цветы, сундуки, подарки и шляпные картонки мисс
Седли уже уложены мистером Самбовкаретувместеспотрепаннымкожаным
чемоданчиком, к которому чья-то рука аккуратно приколола карточку миссШарп
и который Самбо подал ухмыляясь, а кучерводворилнаместосподобающим
случаю фырканьем, И вот настал час разлуки. Его печаль былавзначительной
мере развеяна примечательной речью, с которой миссПинкертонобратиласьк
своей питомице. Нельзя сказать, чтобы это прощальное слово побудило Эмилию к
философским размышлениям илижевооружилоеетемспокойствием,которое
осеняет нас врезультатеглубокомысленныхдоводов.Нет,речьэтабыла
невыносимо скучна, напыщенна и суха, да и самый вид грознойвоспитательницы
не располагал кбурнымпроявлениямпечали.Вгостинойбылопредложено
угощение:тминныесухарикиибутылкавина,какэтополагалосьв
торжественных случаях, припосещениипансионародителямивоспитанниц;и
когда угощение былосъеденоивыпито,миссСедлиполучилавозможность
тронуться в путь.