Молодой человек назвал цену.
– Что? – сказала Тапело. – Тут надо платить, чтобы проехать?
– Все нормально, – сказал Павлин.
Он пошарил по полу у себя под сиденьем и достал шоколадный батончик.
– Вот, Пол, держи. Я думаю, этого хватит. Молодой человек на секунду нахмурился. Посмотрел на батончик в яркой обёртке, потом – на Павлина. Потом – опять на батончик. И его лицо вновь озарилось улыбкой. – Да, сэр, большое спасибо. Надеюсь, вам тут понравится.
– Я даже не сомневаюсь, – сказал Павлин.
– Что с ним такое? – спросила Тапело шёпотом.
– Перегрузился «Просветом». Вот так оно все и бывает. Шлагбаум поднялся, и мы поехали дальше.
Я передала Тапело её сумку. Она достала часы.
– Два часа. Самое начало третьего.
– Нет, – сказал Павлин. – Мне надо точно.
– Четыре минуты третьего.
– Ещё точнее.
– Два часа, четыре минуты и двадцать пять секунд.
– Хорошо.
В первый раз за последний месяц мы узнали точное время. Это было так странно – и больно. Как будто мне ткнули иголкой в лицо.
– Хорошо, – повторил Павлин. – Два часа, четыре минуты и сколько теперь секунд?
– Тридцать семь.
– Два часа, четыре минуты и сколько теперь секунд?
– Тридцать семь.
– Хорошо. – Тридцать восемь, тридцать девять…
Павлин взял свою сумку, достал аптечку и бутылку воды. Принял капсулу «Просвета», запил её водой.
– Пусть нам будет хорошо. – Он бросил аптечку к нам на заднее сиденье. – Не пропустите дневной приём.
– А вы мне не дадите немножко денег? – спросила Та‑пело.
– Да без проблем, – сказал Павлин.
Я дала девочке деньги. Она посмотрела на них и сказала:
– Это все?
– Это все, – сказал Павлин.
– Но ты пока не собираешься нас бросать?
– Кого – вас?
– Ну, ты же сказал, что если получишь, что хочешь, то сразу уедешь куда‑нибудь далеко, бросишь нас. То есть всех нас.
– Да я тебя даже не знаю, девочка. Я не знаю, кто ты.
– Я знаю, да. Но ведь ты не уйдёшь?
– Ну, когда‑нибудь точно уйду, – сказал Павлин.
– Ага, понятно, – сказала Тапело. – Когда‑нибудь. Павлин открыл свою дверцу.
– Ладно, давайте пока погуляем. Но только недолго. Всем ясно? – сказал он, выходя из машины.
– Ясно‑ясно, – сказала Тапело. Павлин наклонился к моему окну.
– Марлин, ты останешься здесь. Будешь присматривать за машиной и за чемоданчиком.
– Хорошо.
Водительскую дверцу заклинило, так что Тапело перелезла через сиденья и выбралась из машины с пассажирской стороны. Павлин направился к главному зданию, а Тапело пошла к киоскам.
Мы остались вдвоём с Хендерсон. В напряжённом молчании.
– Ну ладно, – сказала я наконец.
– Выпусти меня, – сказала Хендерсон.
– Что?
– Дай мне выйти.
– А, да.
Её дверцу тоже заклинило, и мне пришлось выбраться из машины, чтобы Хендерсон смогла выйти наружу. Она взяла с собой чемоданчик и свою сумку.
– Что будем делать? Куда пойдём? – спросила я. Хендерсон как будто меня и не слышала. Она подошла к механику, который уже поднял капот и занялся нашим двигателем.
– Где здесь туалет?
Механик посмотрел на неё и ничего не сказал.
– Где туалет?
Механик ткнул пальцем куда‑то в сторону, и Хендерсон пошла туда.
Я нагнулась, наполовину забравшись в машину, чтобы собрать с сиденья и с пола оставшиеся осколки. Стекло разбилось крошечными кубиками, и мне казалось, что я подбираю бриллианты – драгоценные камни, что приносят несчастье. Какая я все‑таки дура. Это надо же было сотворить такую глупость.
Я порезала палец, до крови.
Взяла свою сумку и выбралась из машины.
Машина выглядела неважно: стекло разбито, кузов помят, белая краска местами содрана с обоих боков. Механик уже занимался водительской дверцей. Он посмотрел на меня. Что‑то тихонько насвистывал себе под нос и улыбался каким‑то своим мыслям. Была ещё только середина дня, а я уже так устала, как будто сейчас была ночь.
– Здесь есть где‑нибудь телефон? – спросила я. Механик тупо уставился на меня.
– Ага. Но связь только с той стороной.
– С той стороной? Сперва я подумала – я действительно так подумала, – что он имеет в виду потусторонний мир, что тут есть телефон для связи с мёртвыми, но нет, нет. Механик смотрел на шоссе и на здания с той стороны от дороги.
– А внешней линии нет?
– Есть, но она не работает.
Он вновь поднял молоток, которым стучал по погнутой дверце.
– А вы здесь давно? – спросила я.