Если не считать каких-нибудь
невежд из простонародья и из высшего общества, для которых разница во вкусах
ничего не значит, людей сближает необщностьвоззрений,асродстводуш.
Академик типа Легуве, приверженец классицизма, скорее аплодировал бы речив
честь Виктора Гюго, произнесенной Максимом Дюканом или Мезьером, нежели речи
в честь Буало, произнесенной Клоделем. Единства националистическихвзглядов
достаточно, чтобы сблизить Барреса с его избирателями, которым должно быть в
общем безразлично: что он,чтоЖоржБерри,нонесегоколлегамипо
Академии, потому что, разделяя политические его убеждения, нообладаяиным
душевным строем, они предпочтут емудажетакихпротивников,какРибои
Дешанель, к которымправоверныемонархистыстоятгораздоближе,чемк
Моррасу или Леону Доде, хотяМоррасиДодетожемечтаютовозвращении
короля. МаркизадеНорпуаприучилакнеразговорчивостиегопрофессия,
требовавшая осторожности и сдержанности, но не толькопрофессия,аещеи
сознание, что слова повышаются в цене и приобретают больше оттенков в глазах
людей,чьимноголетниеусилия,направленныексближениюдвухстран,
подытоживаются, выражаются - в речи, в протоколе - простым прилагательным, с
виду банальным, однако таким, в котором им виден весь мир, и маркиза считали
человеком очень сухим в той комиссии, где заседали он и мой отец игдевсе
поздравляли моего отца с тем, что бывший посол явно к нему расположен. Моего
отца это расположение удивляло больше, чем кого бы то ни было. Деловтом,
что мой отец вообще не отличался особой приветливостью и нелюбилзаводить
новые знакомства, вчемоноткровенноипризнавался.Онпонимал,что
благорасположение дипломата есть следствие индивидуальной точкизрения,на
которую становится каждый изнас,чтобыопределитьсвоисимпатии,ис
которой человек скучный и надоедливый, при всем егоумеидоброте,может
меньше понравиться, чем другой,откровенныйивеселый,многимкажущийся
пустым, легкомысленным и ничтожным. "Де Норпуа опять пригласил меня на обед;
поразительно; в комиссии все ошеломлены - там оннискемнеблизок.Я
уверен, что он мне еще расскажет что-нибудь потрясающее о войне семидесятого
года". Моему отцу было известно,что,кажется,толькомаркиздеНорпуа
предупреждал императора, что силы Пруссиирастутичтоонаготовитсяк
войне, и еще ему было известно, что Бисмарк высокого мнения об умемаркиза.
Совсем недавно газеты писали, что вОпере,наторжественномспектаклев
честь короля Феодосия, государь имел с маркизомдеНорпуапродолжительную
беседу. "Надо бы разузнать, так ли уж важенприездкороля,-сказалмой
отец, живо интересовавшийся иностранной политикой. -СтарикНорпуаобычно
застегнут на все пуговицы, ну, а со мной он - ввидеособойлюбезности-
нараспашку".
Что касается моейматери,топосол,пожалуй,немогособенноее
привлекать складом своего ума.
Должен заметить, что речьдеНорпуаявляла
собой полный набор устаревшихоборотов,свойственныхлюдямопределенного
рода занятий, определенного класса и времени, - времени, котороедляэтого
рода занятий и для этого класса, вернее всего, еще несовсемпрошло,-и
порой мне становится жаль, что я не запомнил слово вслововсего,чтоон
говорил. Тогда бы я удержал впечатление старомодности так же легкоитаким
же способом, как артист из Пале-Рояля, который на вопрос, где онотыскивает
такие изумительные шляпы, ответил:
"Я не отыскиваю шляпы. Я их храню". Короче говоря, мне кажется, что моя
мать находиламаркизадеНорпуаотчасти"старозаветным",икогдаэта
старозаветность проявлялась в его манерах, то это ей даже нравилось,авот
старозаветностьнемыслей,-мыслиумаркизадеНорпуабыливполне
современные, - но выражений не доставляла ейособогоудовольствия.Однако
она чувствовала, что восхищение дипломатом - это тонкаялестьеемужу,к
которому он особенно благоволит. Она полагала, что,укрепляявмоемотце
хорошее мнение омаркизедеНорпуаиблагодаряэтомуподнимаяегов
собственных глазах, она исполняет свой долг-делатьжизньприятнейдля
своего мужа, так же как она исполняла свой долг, следя за тем, чтобы у нас в
доме вкусно готовили и чтобы прислуга ходила по струнке. И так как онабыла
неспособна лгать моему отцу, то, чтобы искренне хвалить посла, онаубеждала
себя, что очарованаим.Впрочем,онвсамомделеобворожалеесвоим
добродушным видом, несовременной учтивостью (настолько церемонной, что когда
он шел, вытянувшись во весь свой высокий рост, и вдруг видел, чтонавстречу
ему едет в экипаже моя мать, то, прежде чем поклониться, швырялтолькочто
начатую сигару), плавной речью, старанием как можно реже упоминать о себеи
говорить приятное своему собеседнику, необычайной аккуратностью в переписке,
из-за которой у моего отца, только что отправившего ему письмоиузнавшего
почерк маркиза наконверте,всякийразмелькаламысль,чтовследствие
досадной случайности их письма разошлись; можно было подумать, что напочте
для маркиза существуют особые, дополнительные выемки. Мою мать удивило,что
маркиз так точен, несмотря на то, что так занят, и так внимателен,несмотря
на то, что он всегда нарасхват: ей не приходило в голову, что эти"несмотря
на" суть не что иное, как непонятые ею"потомучто";ейнеприходилов
голову, что (так же как старикипоразительносохраняютсядлясвоихлет,
короли держат себя на редкость просто, а провинциалам бывают известнысамые
последние новости) маркиз де Норпуа в силу одной и той же привычки может при
всейсвоейзанятостибытьстольисправнымвпереписке,можетбыть
очаровательным в обществе и любезным с нами. Ошибка моей материобъяснялась
еще тем, что моя мать, как все чересчур скромныелюди,принижалато,что
относилось к ней, и, следовательно, отделяла себя от других. Она "особенно
ценила в приятеле моего отца то, что он так скоронамотвечает,хотяему
каждый день приходится писать столько писем, - ценила потому,чтовыделяла
из большого количества писем его ответ нам, а между тем егоответнамбыл
всего лишь одним из его ответов; точно так же она не рассматривалато,что
маркиз де Норпуа сегодня обедает у нас, как одно из бесчисленныхпроявлений
его общественной жизни: оназабывалаотом,чтопосолзавремясвоей
дипломатической службы привык смотреть на званый обед как на однуизсвоих
обязанностей, что он привык проявлять на таких обедахукоренившуюсявнем
обходительность, которуюемутруднобылобыпоборотьвисключительном
случае, когда он обедал у нас.